Падающие звезды (старая орфография)
Глава IV

IV.

Финляндскiй пароходъ, расцвеченный фонариками, стоялъ не у пристани, а прямо у берега. Слышалось легкое ворчанiе машины, где-то попыхивалъ белыми клубами паръ, изъ трубы завивавшiйся черной полосой тянулъ дымъ. На пароходе все было устроено еще въ Петербурге: поставлены столы, устроена закуска. Кухня помещалась въ носу. Все общество разместилось въ длинной каюте, кто где хотелъ. Бургардтъ заметилъ только одно, что Марина Игнатьевна не поехала домой, а осталась съ нарочной целью следить за нимъ. Чтобы досадить ей, онъ выпилъ большую рюмку англiйской горькой и ушелъ на носъ, чтобы полюбоваться Невой. По дороге суетившiйся Васяткинъ едва не сшибъ его съ ногъ.

- Ахъ, pardon...

Услужающiе татары изъ "Кружала" тащили еще какiя-то закуски, посуду и ящики съ бутылками, точно снаряжалась экспедицiя на северный полюсъ. Поместившись въ самомъ носу парохода, Бургардъ молча любовался красавицей Невой, которая отражала сейчасъ разноцветные фонарики парохода. Что-то такое чудное и хорошее въ этой живой, вечно движущейся воде, какая-то скрытая сила и манящiй покой. Недаромъ Марина Игнатьевна боялась воды: ее такъ и тянуло броситься въ реку.

Пароходъ далъ свистокъ и грузно началъ отделяться отъ берега. Слышно было, какъ винтъ рылъ воду, а машина прибавляла хода. Пароходъ легко и свободно врезывался своей железной грудью въ застывшую речную гладь и, распахнувъ ее могучимъ движенiемъ, оставлялъ за собой бурно двоившiйся, широко волнистый следъ.

- Какъ хорошо, какъ хорошо... - шепталъ Бургардтъ, подставляя горевшее лицо поднимавшемуся отъ движенiя парохода ветру.

Плыли мимо низкiе зеленые берега, мелькали где-то въ зеленой гуще приветливые огоньки, быстро появлялись и еще быстрее исчезали лодки съ темными силуэтами сидевшихъ въ нихъ людей, давали свистки встречные пароходики, пока все это не скрылось, уступивъ место широко налитому взморью. Боже, какъ хорошо было это подернутое матовой белизной море, это светившееся фосфорическимъ светомъ небо, эта уходившая изъ-подъ парохода водяная гладь... Бургардту вдругъ страстно захотелось поделиться съ кемъ-нибудь своимъ настроенiемъ, и онъ вспомнилъ о Марине Игнатьевне.

- Да, только она пойметъ эту красоту... У нея есть чувство природы.

Бургардтъ уже поднялся, чтобы идти въ каюту, какъ раздалось цыганское пенiе. Какой-то невообразимо дикiй мотивъ поднялся дыбомъ, перемешиваясь съ бренчаньемъ цыганскихъ гитаръ. Бургардтъ даже заткнулъ уши. Неужели это кому-нибудь можетъ нравиться? Визгливые женскiе голоса съ гортаннымъ, надтреснувшимъ тембромъ, яркiя вскрикиванiя, раздражающее бренчанье гитаръ - въ общемъ все это напоминало звонъ разбитой посуды.

- Нетъ, я пойду и скажу, что это безобразiе, - решилъ Бургардтъ. - Да, безобразiе, и самое скверное... Какъ не стыдно восхищаться этимъ дурацкимъ визгомъ и уханьемъ...

Цыгане столпились у входа въ каюту, такъ что ему пришлось расталкивать ихъ. Онъ отыскалъ глазами сидевшаго въ дальнемъ конце стола Красавина, чтобы высказать ему все, и вдругъ остановился. Около мецената сидела белокурая стройная девушка съ удивительнымъ лицомъ. Она смотрела на него и улыбалась - улыбка у нея была тоже удивительная, быстро появлявшаяся и такъ же быстро исчезавшая.

- Кто это?-- спросилъ Бургардтъ сидевшую недалеко Марину Игнатьевну.

- Не знаю... - сухо ответила та. - Кажется, новая прихоть нашего принципала. А что: поражены?

- Да, что-то необыкновенное... изумительное...

- Знаю одно, что англичанка. А вонъ ея мать сидитъ - крашеные рыжiе волосы и наштукатуренное лицо. Настоящая милашка... Это все сюрпризы Васяткина. Посмотрите на этого негодяя, какъ онъ доволенъ и счастливъ...

Хоръ дико завывалъ, гитары бренчали, хриплый баритонъ выводилъ какую-то нелепую руладу, а Бургардтъ все смотрелъ на белокурую незнакомку и не могъ придти въ себя. Красавинъ что-то такое ей говорилъ, жестикулируя сильнее обыкновеннаго, а она улыбалась ему непонимающей улыбкой и что-то такое старалась объяснить руками.

- Боже мой, да ведь она немая?!-- невольно крикнулъ Бѵргардтъ, всплеснувъ руками отъ охватившаго его ужаса.

Это восклицанiе вызвало общiй смехъ. Ольга Спиридоновна такъ и залилась, закрывая ротъ платкомъ. Къ Бургардту подошелъ Сахановъ и, слащаво улыбаясь, проговорилъ:

- Нетъ, каковъ нашъ Васяткинъ, а? Ведь это его выдумка... Действительно, немая. Ну, кому придетъ въ голову такая счастливая идея...

- Оставь меня, ради Бога... - сухо ответилъ Бургардтъ, занимая свободный стулъ. - Где я? Что это такое?

- Самая обыкновенная вещь, - ответила ему Ольга Спиридоновна, скашивая въ его сторону свои круглые глаза. - И немыя девушки имеютъ скромное желанiе превратиться въ женщину... Очень просто.

Бургардтъ только посмотрелъ на нее дикими глазами и ничего не ответилъ. Онъ теперь понялъ все. Васяткинъ въ своихъ интересахъ создавалъ соперницу Шуре. Да, это было ясно, какъ день. Чемъ можно было удивить Красавина, къ услугамъ котораго были женщины всехъ пяти частей света? А тутъ немая красавица... Это была такая экстравагантная новость, которая заставила оживиться скучавшаго мецената до неузнаваемости. Вглядываясь въ мать, Бургардтъ старался припомнить, где онъ ее встречалъ. Эта женщина-маска положительно была ему знакома.

- Да, ведь, это миссъ Мортонъ?-- обратился онъ къ Саханову. - Она летъ десять тому назадъ пела на островахъ...

и откровенно: Мортонъ желаетъ получить за свою дочь всего семнадцать тысячъ. Ха-ха... Почему не двадцать, для круглаго счета? Я убежденъ, что у нея и мысли такiя-же крашеныя, какъ сама она...

- Да, бываютъ сны, а на яву чудней!.. Ахъ, негодяй...

- Кто? Васяткинъ? Видишь-ли, все генiальные люди немножко негодяи...

Дальше опять все заволоклось пьянымъ туманомъ. Бургардтъ пилъ уже безъ разбора решительно все, что ему наливали - ликеры, портеръ, шампанское, водку. Ему хотелось забыться, хотелось плакать, хотелось крикнуть всемъ, какiе они негодяи. Да, именно негодяи... Это было самое подходящее слово.

Пароходъ сделалъ широкiй кругъ по взморью и двинулся обратно къ островамъ, чтобы попасть на тони у Елагина. На тоняхъ уже ждали дорогихъ гостей. Въ качестве спецiалиста теперь всемъ распоряжался Бахтеревъ. Все вышли на деревянный плотъ, тонувшiй подъ тяжестью набравшейся публики. Дамы считали своимъ долгомъ взвизгивать и кокетливо подбирали юбки. Красавинъ велъ немую миссъ Мортонъ подъ руку и оказывалъ ей знаки особеннаго своего вниманiя. Бургардтъ следилъ за этой сценой воспаленными глазами и повторялъ:

Закинутая тоня оказалась счастливой, и немая красавица апплодировала, когда рыбаки положили въ корзину судорожно бившуюся лососку.

- Одна немая радуется, что попала въ сети другая немая, - объяснилъ Сахановъ.

Потомъ тутъ-же на плоту, на заранее приготовленномъ очаге изъ камней, запылалъ костеръ и торжественно варилась уха по какому-то спецiальному рецепту, секретъ котораго былъ известенъ только одному Алеше. Немая миссъ Мортонъ опять была счастлива, какъ ребенокъ. Получалась оригинальная и красивая картина.