Падающие звезды (старая орфография)
Глава VI

VI.

Мастерская отделялась отъ зала полутемнымъ корридоромъ, где уже чувствовался запахъ алебастра и мокрой глины. Въ мастерской никакой обстановки не полагалось. Это была почти совсемъ пустая комната, освещенная громаднымъ венецiанскимъ окномъ. Посетители, которые время отъ времени являлись сюда, искренно удивлялись этому убожеству знаменитой мастерской, изъ которой выходили такiя удивительныя произведенiя. Большинство начатыхъ работъ стояли закрытыя мокрыми тряпками и до окончанiя находились подъ строгимъ наблюденiемъ сторожа Андрея. Къ работамъ своего барина Андрей относился съ авторитетомъ завзятаго спецiалиста, причемъ, какъ попугай, повторялъ разныя мудреныя слова, придавая имъ свой собственный смыслъ. Напримеръ, Гамлетъ - это сурьезная статуя, съ настроенiемъ. Не даромъ тогда на выставке вся публика ахнула, а того и не знаютъ, что одинъ онъ, Андрей, виделъ, какъ баринъ лепилъ ее отъ начала до конца и одобрилъ пораньше другихъ протчихъ. Вотъ тоже "Ромео и Джульета" - тоже ничего себе, не вредная группа, хотя до "Гамлета" и далеко. Охъ, какъ далеко... Какъ будто и то, а на самомъ деле даже совсемъ наоборотъ. Некоторыя работы Андрей ненавиделъ, какъ последнюю, - осрамится съ ней баринъ въ лучшемъ виде. Что публика уважаетъ: ей подавай съ пылу горячаго. Вонъ "Гамлетъ"-то какъ поглядываетъ и притомъ "мертвый черепъ" въ ручке держитъ, тоже голенькiя барышни - сужетъ прiятный. А то сейчасъ баринъ придумалъ лепить барыню въ платье, да и барыня-то Ольга Спиридоновна. Ну, кто ее не знаетъ, Ольгу Спиридоновну, какъ она на тiатре ногами брыкаетъ. Было ея время, да ушло. Сейчасъ Андрей ждалъ барина въ мастерской и только покосился на "человека съ мешкомъ", котораго считалъ вреднымъ, хотя онъ и генеральскiй сынъ. Такъ въ томъ роде, какъ юродивый...

- Андрей, открой Сергiя... - проговорилъ ему Бургардтъ.

Посредине мастерской стоялъ знаменитый "Гамлетъ", съ котораго ученикъ Бургардта, самоучка Гаврюша, лепилъ копiю. Это былъ юноша летъ двадцати пяти, русоволосый, застенчивый, какъ девушка, и съ девичьимъ румянцемъ. Сторожъ Андрей ненавиделъ его и ворчалъ про себя:

- Туда-же, за нами погнался, мужланъ... А того не понимаетъ, что нужно иметь свою эмоцiю колоритную и талантъ тоже...

Взглянувъ на Гаврюшу, Бургардтъ сразу заметилъ, что дело у него не клеится, и онъ работаетъ съ молчаливымъ отчаянiемъ.

- Вотъ эта линiя шеи у васъ не вышла... - объяснялъ Бургардтъ и хотелъ снять "стекой" лишнюю глину, но Гаврюша его остановилъ.

- Ради Бога, Егоръ Захарычъ... я самъ...

Юноша даже побледнелъ, точно ему самому хотели произвести какую-то очень мучительную операцiю. Бургардтъ понялъ и оценилъ это начинавшееся авторство. Похлопавъ Гаврюшу по плечу, онъ прибавилъ:

- Да, лучше самому повторить десять разъ свою ошибку и добиться цели...

Ему показалось, что Гаврюша посмотрелъ на него какимъ-то озлобленнымъ взглядомъ. Это было впечатленiе электрической искры.

Григорiй Максимычъ внимательно разсматривалъ "Гамлета", точно виделъ его въ первый разъ. Это была удивительная статуя, въ которой онъ находилъ каждый разъ что-нибудь новое. Такъ было и сейчасъ. Какъ хорошо это молодое лицо, тронутое тенью генiальнаго безумiя - нетъ, это было не одно лицо, а тысячи лицъ, спаянныхъ въ одно. Вотъ эти вдумчивые глаза, вотъ горькая улыбка, вотъ преждевременная старость въ слегка намеченныхъ морщинахъ лба, вотъ цветущая юность, притаившаяся въ мягкомъ контуре носа и губъ - однимъ словомъ, если смотреть на статую съ разныхъ точекъ, получалось впечатленiе разныхъ людей, возрастовъ и настроенiй. А эта немного усталая поза молодого сильнаго тела, точно пропитанная мыслью о бедномъ Іорике:

Тутъ были уста - я целовалъ ихъ такъ часто...

Где теперь твои шутки, ужимки?

Где песни, молнiи остротъ, отъ которыхъ все пирующiе хохотали до упаду?

Кто съостритъ теперь надъ твоей же костяной улыбкой?

Бургардтъ тоже смотрелъ на "Гамлета", стараясь поднять то чувство, которое онъ испытывалъ, работая надъ этой статуей подъ декламацiи шекспировскихъ стиховъ Бахтеревымъ. Кстати, первыми оценили это произведенiе именно люди, которыхъ онъ не любилъ и не уважалъ: актеръ Бахтеревъ и критикъ Сахановъ, а те люди, на вниманiе и оценку которыхъ онъ особенно разсчитывалъ, отнеслись къ его "Гамлету" или равнодушно, или скептически. Приходилось переживать мучительный перiодъ сомненiй, и бывали моменты, когда Бургардту приходилось удерживать самого себя, чтобы не разбить въ куски, можетъ быть, лучшую свою работу.

- Хорошо... - думалъ вслухъ Григорiй Максимычъ, отходя отъ статуи. - Хорошо, хотя и безполезная вещь.

- Да?

- Следовательно, да... Она немного опоздала, почти на целыхъ сто летъ. Къ этому "Гамлету" нужно обстановку какого-нибудь Эрмитажа, мужчинъ въ парикахъ, женщинъ въ фижмахъ, придворныхъ льстецовъ...

- Готово-съ... - докладывалъ Андрей, раскрывъ громадный барельефъ, стоявшiй въ массивной деревянной части.

- Вотъ это, кажется, будетъ по твоей части, - заметилъ Бургардтъ, подводя друга на место, съ котораго удобнее было разсматривать работу въ общемъ.

- Следовательно, посмотримъ... - говорилъ другъ, пристально всматриваясь въ барельефъ.

Бургардту нравилось, какъ его другъ относился къ его работамъ: ведь уметь смотреть - искусство, которое дается немногимъ.

- Это преподобный Сергiй въ тотъ моментъ, когда онъ благословляетъ Дмитрiя Донского на битву съ Мамаемъ, - объяснялъ Бургардтъ. - Самъ Сергiй уже конченъ... я его чувствовалъ... А вотъ вся беда съ Донскимъ: выходитъ что-то такое шаблонное, академическое, мертвое...

Барельефъ поразилъ Григорiя Максимыча, хотя онъ ожидалъ отъ него многаго. Донского, действительно, не было, а Сергiй вышелъ великолепно, удивительно, чудно. Какъ хорошо это изможденное постомъ, молитвой и трудами старческое лицо, проникнутое внутреннимъ светомъ, очищенное душевными муками и смотрящее въ далекое-далекое будущее. У Григорiя Максимыча просто шли мурашки по спине, такъ хорошъ былъ этотъ великiй представитель земли русской. Да, вотъ все это удельное княжье, городовая старшина, и всякiе переднiе люди полны недоуменiя и страха; они уже не верятъ въ собственную силу, которая изсякла подъ гнетомъ татарщины - вся сила теперь сосредоточилась вотъ въ этомъ изможденномъ старческомъ лице и въ этомъ уверенномъ строгомъ движенiи благословляющей руки. Великiй подвижникъ провиделъ далекое будущее и настоящее виделъ прошлымъ.

- А знаешь, чего не достаетъ въ этой работе?-- спрашивалъ Бургардтъ. - Именно, вотъ этой самой верующей простоты, о которой ты сейчасъ говоришь

Художникъ только понималъ свой сюжетъ... Ведь взятъ решающiй моментъ, отъ котораго зависело все будущее, а въ такiе моменты самые обыкновенные люди делаются героями.

Григорiй Максимычъ молчалъ, продолжая наблюдать барельефъ. Его занимала та связь, которая необходимо должна была соединять "Гамлета" съ этимъ именно барельефомъ. Да; эта связь существовала, должна была существовать, какъ и между другими работами, кончая бюстомъ Красавина.

Наблюдавшiй за "человекомъ съ мешкомъ" Андрей, чтобы посрамить барина, сказалъ:

- А у насъ есть еще одна модель, сударь... Вотъ извольте взглянуть.

Бургардтъ не успелъ предупредить, какъ Андрей уже раскрылъ бюстъ Ольги Спиридоновны. Григорiй Максимычъ посмотрелъ на него совершенно равнодушно и еще более равнодушно проговорилъ:

- Следовательно, актриса?

- Нетъ, больше: балерина.

Этотъ ответъ заставилъ друга отвернуться, и онъ даже сделалъ брезгливое движенiе рукой, какъ отмахиваются отъ назойливаго насекомаго.

Это движенiе огорчило Бургардта. Очевидно, другъ не желалъ понимать...

- Послушай, Григорiй, ты напрасно... - обиженно заговорилъ Бургардтъ, подбирая слова. - Дело въ томъ, что это... Да, это будетъ моя лучшая работа, если хочешь знать.

Другъ смотрелъ на него непонимающими глазами, а верный старый слуга даже закрылъ ротъ рукой.

- Следовательно, какъ же это такъ? То-есть, я ничего не понимаю...

Гаврюша сделалъ видъ, что продолжаетъ свою работу. Онъ торжествовалъ. Да, Бургардтъ получилъ, наконецъ, самое сильное оскорбленiе и получилъ отъ человека, котораго искренно любилъ и уважалъ.

Бургардтъ прошелся несколько разъ по мастерской, а потомъ остановился передъ бюстомъ и заговорилъ:

- Вотъ вы всегда такъ судите, т. -е. вы - публика... да.

- И что-же изъ этого?

- Что изъ этого? Послушайте, нетъ, это трудно объяснить словами. Понимаешь: въ жизни каждой хорошенькой женщины наступаетъ такой моментъ, когда духъ красоты, привлекавшiй мужчинъ, ее оставляетъ, а форма еще остается. Она еще не успела состариться, линiи еще живы, но уже начинается омертвенiе... О, нетъ, ты ничего не понимаешь?! Уловить именно этотъ моментъ умирающей красоты, фиксировать его - громадная задача... Какъ хочешь, а мiръ все-таки принадлежитъ хорошенькой женщине, и красота, по выраженiю поэта, страшная сила...

- Следовательно, что же изъ этого?

- По моему, это величайшая трагедiя...

- Кому она нужна?

- Следовательно... Позволь, я решительно не могу связать эти вещи: Гамлета, преподобнаго Сергiя и умирающую женскую красоту...