• Приглашаем посетить наш сайт
    Куприн (kuprin-lit.ru)

    • Беззаветная любовь (старая орфография)

    БЕЗЗАВЕТНАЯ ЛЮБОВЬ.

    Повесть. 

    I.

    Павелъ Павлычъ нервно ходилъ по комнате, заложивъ короткiя и жирныя руки за спину. Время отъ времени онъ разсеянно улыбался, бормоталъ что-то себе въ носъ и опять шагалъ съ легкимъ перевальцемъ, какъ все разжиревшiе прежде времени мужчины. Эту полноту до известной степени скрадывалъ высокiй ростъ и остатки сохранившейся военной выправки. Вообще Павелъ Павлычъ былъ одинъ изъ техъ крупныхъ русскихъ людей, какiе сохранились еще кое-где въ Москве, какъ последнiе представители добраго, стараго помещичьяго времени. Выкармливались такiе богатыри въ свое время въ подмосковныхъ вотчинахъ, въ степныхъ поместьяхъ и по разнымъ другимъ привольнымъ крепостнымъ гнездамъ. После эмансипацiи богатыри куда-то исчезли, и только ничтожная ихъ часть какимъ-то чудомъ уцелела въ старой Москве, где-нибудь на Поварской или въ прилегающихъ къ Пречистенскому бульвару кривыхъ уличкахъ и безыменныхъ переулкахъ.

    - Посмотримъ, посмотримъ, какого гуся подманила наша Пустышка,-- самодовольно повторялъ Павелъ Павлычъ, останавливаясь передъ окномъ. - За другихъ дочерей я не боялся: у Ольги талантъ къ музыке, Серафима прекрасно поетъ, а у этой... гм... у Вавочки - решительно ничего!..

    Павелъ Павлычъ подвинулся къ самому окну и заглянулъ черезъ переплетъ рамы на дворъ, узкiй и глубокiй, какъ колодецъ. Скверный дворъ, а когда шелъ дождь, какъ сейчасъ, онъ превращался въ какую-то помойную яму. Не умеютъ даже выстроить порядочнаго дома эти проклятые толстосумы и купчишки. Вообще, нетъ традицiй, нетъ настоящихъ культурныхъ привычекъ, а те люди, которые сумели бы выстроить настоящiе дома,-- увы!-- должны скитаться по сквернымъ квартирамъ... Назойливый осеннiй дождь точно подтверждалъ эти невеселыя мысли и наводилъ ту тягучую, неотступную тоску, которая мертвымъ камнемъ привязывается къ известному возрасту. Да, кого-то приведетъ Пустышка въ самомъ деле,-- эта странная девушка, въ колыбель которой добрая фея не положила ни одного таланта и которая съ ранняго детства не подавала решительно никакихъ надеждъ.

    - Позвольте, этотъ гусь заставляетъ себя ждать... - ворчалъ Павелъ Павлычъ, поглядывая на часы. - Половина второго...

    Легкiе знакомые шаги заставили его оглянуться: въ дверяхъ гостиной стояла сама Вавочка - свежая, розовая, сiяющая какимъ-то непозволительнымъ здоровьемъ. "Она здорова до неприличiя",-- говорила о ней старшая сестра, Ольга Павловна. Высокая ростомъ, статная, съ красивой фигурой и красиво поставленной на плечахъ махровой головкой, она бросалась въ глаза еще издали, но вблизи ее портили какой-то остановившiйся взглядъ карихъ глазъ и тупое выраженiе небольшаго рта. "Нужно смотреть умнее, Вавочка,-- повторяла ей мать съ ранняго детства,-- у тебя въ лице что-то такое глупо-удивленное и вместе равнодушное..." - "Maman, я не умею придать лицу другого выраженiя",-- спокойно отвечала Пустышка. И теперь она, остановившись въ дверяхъ, посмотрела на отца съ такимъ равнодушiемъ, что того наконецъ взорвало.

    - Вавочка, этотъ монсиньоръ заставляетъ себя ждать слишкомъ долго... - заметилъ Павелъ Павлычъ, щуря глаза и покачиваясь на каблукахъ. - Да... Согласись, что можно быть любезнее, по крайней мере такъ принято въ порядочномъ обществе.

    - Придетъ, если ему нужно,-- равнодушно ответила Вавочка и даже зевнула.

    - А какъ его фамилiя?

    - Камкинъ, Георгiй Евгеньичъ...

    - Изъ какихъ же онъ Камкиныхъ?.. Должно-быть, это изъ рязанскихъ - тамъ эта фамилiя еще сохранилась. Да, настоящая дворянская фамилiя и имя хорошее - Георгiй... Что же, у него свое именье?

    Вавочка отрицательно покрутила головой.

    - Нетъ именья?-- удивился Павелъ Павлычъ, поднимая брови.

    - Да не знаю же я, папа... Какое мне дело до того - есть у Георгiя Евгеньича именье, или нетъ!..

    - Какъ какое дело?.. Ты ужъ не маленькая, и объяснять тебе такiя простыя вещи довольно трудно... наконецъ, ты въ такомъ возврате, что нельзя поручиться... гм... да...

    - Спросите маму или Ольгу: оне все знаютъ...

    - Почему же ты ничего не знаешь, когда это, можетъ-быть, касается больше всего именно тебя? У Ольги - музыкальный талантъ, у Серафимы - прекрасный голосъ, а тебе серьезно следуетъ подумать о своей судьбе. Если молодой человекъ знакомится съ новымъ семействомъ, где есть молодая девушка, то всегда можно предполагать, что у него есть свои основанiя для такого серьезнаго шага. Да, серьезныя намеренiя...

    - Ахъ, папа, это, наконецъ, скучно: ведь это не первый молодой человекъ въ нашемъ доме, и пока ничего еще особеннаго не случилось...

    Мысль, что не-сегодня-завтра Вавочка можетъ выйти замужъ, растрогала Павла Павлыча. Онъ подошелъ къ ней, обнялъ и горячо поцеловалъ прямо въ губы. Въ этотъ моментъ въ дверяхъ столовой показалась худая и сморщенная старуха. Она посмотрела на нежную родительскую сцену и только покачала головой. Павелъ Павлычъ видимо смутился, выпустилъ дочь изъ своихъ объятiй а торопливо заговорилъ:

    - Половина втораго... да... я жду, Ниночка...

    Старуха сделала знакъ глазами дочери, чтобы та уходила, и, когда они остались вдвоемъ, она строго заговорила:

    - Павелъ Павлычъ, кажется, я васъ предупреждала, что считаю такое обращенiе съ взрослыми дочерьми неприличнымъ... Что за объятiя и что за поцелуй!..

    - Ниночка, Богъ съ тобой, что ты говоришь?..

    - Я знаю, что говорю, и знаю, кому говорю... Вавочка - совершенный ребенокъ, и не следуетъ ее развращать. Да, я знаю, что говорю...

    Покрытое морщинами лицо Нины Александровны даже покрылось пятнами отъ волненiя. Въ своемъ домашнемъ, полинявшемъ, люстриновомъ платье она не походила на grande dame, а на средней руки экономку или какую-нибудь содержательницу плохонькихъ меблированныхъ комнатъ. Передникъ изъ суроваго полотна и засученные рукава платья говорили о горячей кухонной поре: Нина Александровна не доверяла испорченной московской прислуге и готовила, сама. Хорошiй столъ былъ наследственной слабостью Нины Александровны, какъ урожденной Михалевой, а Михалевы буквально проели миллiонное состоянiе. Павелъ Павлычъ тоже разделялъ эту фамильную слабость, хотя и носилъ другое имя. Любарскiе тоже любили плотно покушать. Даже самые близкiе знакомые не знали, что Нина Александровна частенько работаетъ дома за кухарку. Ложная гордость заставляла Любарскихъ тщательно скрывать это обстоятельство.

    - Я всемъ пожертвовала для семьи,-- продолжала Нина Александровна уже съ развивавшейся горячностью. - Да, я сделалась сама кухаркой, чтобы дочери были всегда прилично одеты и чтобы, вообще, были не хуже другихъ... Понимаете ли вы эту жертву, которую я приношу каждый день!..

    Павелъ Павлычъ терпеть не могъ вообще домашнихъ сценъ, а тутъ буря налетела совершенно неожиданно: онъ былъ въ такомъ хорошемъ настроенiи, даже расчувствовался по случаю судьбы Вавочки, и вдругъ явилась эта фурiя.. Какъ воинъ, Павелъ Павлычъ въ такихъ случаяхъ всегда следовалъ мудрому правилу Наполеона I: искусство побеждать заключается въ уменьи отступить во-время, т. -е. Павелъ Павлычъ отыскивалъ свою шляпу, надевалъ пальто и уходилъ изъ дому. Это благородное бегство являлось лучшимъ лекарствомъ: Нина Александровна успокоивалась, а Павелъ Павлычъ возвращался домой съ прекраснымъ аппетитомъ. Но сейчасъ онъ даже бежать не могъ, потому что онъ - тотъ неизвестный, который могъ иметь серьезныя намеренiя относительно Вавочки - долженъ былъ явиться съ минуты на минуту...

    - Ниночка, тебе вредно волноваться,-- бормоталъ Павелъ Павлычъ, застегивая и разстегивая щегольскую домашнюю визитку.

    - Что-о? Мне вредно... и ты это говоришь?!..

    Раздавшiйся въ передней звонокъ спасъ Павла Павлыча на этотъ разъ, а явившiйся гость былъ для него темъ голубемъ, который приноситъ "ветку мира".

    II.

    Нина Александровна, конечно, скрылась, а изъ гостиной вышла Вавочка и съ милой развязностью представила своему папа "молодого человека".

    - Очень прiятно, очень прiятно, Георгiй Евгеньевичъ,-- повторялъ старикъ Любарскiй, крепко пожимая руку молодаго человека. - Я уже слышалъ о васъ отъ Ольги Павловны.

    Небольшаго роста, одетый безукоризненно, Камкинъ на первый разъ не производилъ особенно сильнаго впечатленiя, какъ самый обыкновенный человекъ съ теми приметами, какiя описываются на паспортахъ. Правда, въ быстромъ взгляде неопределеннаго цвета глазъ было что-то такое, чего не было у Павла Павлыча и его сверстниковъ, но въ наше время все молодые люди именно такъ смотрятъ... Общее резюме перваго впечатленiя Любарскiй могъ выразить однимъ словомъ: нашъ, т. -е. нашего стараго, дворянскаго круга человекъ, а не просто какое-нибудь сомнительное comme il faut, какъ большинство нынешнихъ молодыхъ людей. Ведь это сейчасъ заметно, а Павелъ Павлычъ виделъ-таки на своемъ веку всякихъ людей: ни мещанской торопливости въ движенiяхъ, ни деланой выдержки, а въ каждой мелочи - настоящее дворянское сознанiе собственнаго достоинства. Притомъ сейчасъ видно коренного москвича съ широкой складкой въ характере.

    И Вавочка тоже держала себя съ гостемъ прелестно, такъ что Любарскiй даже полюбовался на молодыхъ людей и невольно подумалъ: настоящая парочка... Впрочемъ, эту вольную мысль онъ сейчасъ же заглушилъ въ себе и тревожно посмотрелъ на дверь въ столовую.

    - Вы постоянный житель Москвы, если не ошибаюсь?-- спрашивалъ Любарскiй, когда Вавочка устала занимать гостя.

    - Да... хотя и не совсемъ,-- уклончиво ответилъ гость. - Мои занятiя заставляютъ меня частенько оставлять Москву.

    - Конечно, служба... да...

    - Понимаю, понимаю... Это прежде было, что только и свету въ окне, что служба... Духъ времени, Георгiй Евгеньевичъ, которому невольно приходится подчиняться. Банки, акцiонерныя компанiи, вообще предпрiятiя - да, я понимаю.

    Этотъ деловой разговоръ былъ прерванъ появленiемъ Нины Александровны, которая вошла въ гостиную съ особенной торжественностью. Она едва успела переодеться, и Камкинъ, целуя у ней руку, имелъ удовольствiе насладиться запахомъ дешеваго мыла. Получилась небольшая пауза, прежде чемъ завязался новый разговоръ. Гость въ это время успелъ осмотреть скромную обстановку гостиной и чуть заметно поднялъ левую бровь,-- Вавочка поймала это движенiе, и на лице у ней заиграли розовыя пятна. Никогда она не чувствовала всей тяжести окружавшаго ее приличнаго убожества: и мебель починена десять разъ, и ковры следовало давно переменить, и лампа стараго фасона, и эти противныя вязаныя салфеточки на креслахъ - ведь это хуже даже бедности. Камкинъ понялъ ея настроенiе и сумелъ его разсеять оживленнымъ разсказомъ о последнихъ скачкахъ: онъ любилъ лошадей, какъ и Вавочка.

    - А я, признаться сказать, недолюбливаю эти скачки,-- заявилъ съ своей стороны Любарскiй, принимая одну изъ своихъ лучшихъ позъ. - Да... Лошадей люблю до страсти, но скачки - это что-то барышническое и совсемъ намъ чужое. Если существуетъ нашъ коренной русскiй спортъ, такъ это рысистые бега...

    - Да, конечно,-- соглашался Камкинъ,-- но скачки создали англичане, а согласитесь - все англiйское...

    - Папа говоритъ, какъ бывшiй рысистый заводчикъ,-- не безъ ловкости объяснила Вавочка, чувствуя на себе благодарный взглядъ матери.

    Разговоръ вертелся все время на общихъ темахъ, о какихъ говорятъ обезпеченные люди. Гость просиделъ ровно столько времени, сколько требовали приличiя, и поднялся, чтобы проститься, но Павелъ Павлычъ задержалъ его: это была та обещающая любезность, которая понимается между строкъ. У Вавочки блестели глаза, когда она смотрела на отца.

    Чтобы попытать гостя, Нина Александровна завела настоящiй салонный разговоръ о московской знати и съ непринужденной скромностью назвала несколько громкихъ фамилiй, какъ людей своего круга. Гость оказался въ курсе дела и въ свою очередь сообщилъ несколько интересныхъ фактовъ, которые свидетельствовали о его довольно близкомъ знакомстве съ этимъ заколдованнымъ кругомъ. Это было нечто въ роде предварительнаго экзамена, и Вавочка видела по лицу матери, что гость получилъ для перваго раза удовлетворительную отметку. Но въ самомъ интересномъ месте этой беседы въ передней послышался резкiй звонокъ, и Нина Александровна вышла сама въ залу. Она вдругъ встревожилась, предчувствуя какую-то непрiятность.

    - Лука Агафонычъ... - доложила горничная, пряча грязныя руки подъ передникомъ.

    - Нечего сказать, нашелъ время,-- ворчала Нина Александровна, поднимая худыя плечи.

    - Я ему говорила... - попыталась объяснить горничная, но сейчасъ же смолкла, встретивъ строгiй взглядъ.

    Въ передней уже слышался скрипъ смазныхъ сапоговъ, топтанье и тяжелые вздохи. Нина Александровна подняла еще разъ свои плечи и едва собрала силы, чтобы выйти къ нежданному гостю съ немного кислой улыбкой.

    - А я къ вамъ, Нина Александровна,-- точно съ разсчитанной резкостью заговорилъ толстый купецъ, вваливаясь въ залу. - Завернулъ... то-есть, чтобы какъ насчетъ дровъ неустойки у насъ не вышло... Сами знаете, время теперь такое: о тепле пора подумать.

    - Я васъ попрошу въ кабинетъ мужа, Лука Агафонычъ,-- предупредила его Нина Александровна. - Павелъ Павлычъ сейчасъ занятъ...

    - Ежели я не во-время пришелъ, такъ можно и уйтить... И пословица такая: "не въ пору гость - хуже татарина". Собственно для васъ же, Нина Александровна...

    - Ахъ, я очень вамъ благодарна...

    На выручку явилась Вавочка. Она съ ужасомъ слушала изъ гостиной начинавшiйся разговоръ и не выдержала. Въ трудныхъ случаяхъ для переговоровъ съ Лукой Агафонычемъ высылала ее сама Нина Александровна. Появленiе Вавочки немного смутило гостя, и онъ даже прикрылъ свою пасть рукой.

    - Извините, барышпя, ежели я къ примеру...

    - Всего лучше, если вы зайдете въ другой разъ,-- коротко ответила Вавочка съ своимъ обычнымъ видомъ.

    Старикъ Любарскiй въ это время сиделъ какъ на иголкахъ: въ гостиной слышно было каждое слово, и что могъ подумать человекъ, прiехавшiй въ первый разъ въ домъ, куда можетъ вваливаться, съ позволенiя сказать, каждая скотина. Изъ затрудненiя вывелъ самъ гость, который началъ деловой разговоръ съ самымъ непринужденнымъ видомъ. Отъ Ольга Павловны онъ уже слышалъ объ ихъ именiи и, если не изменяетъ ему память, года два назадъ проезжалъ мимо. Прекрасное именье... да. Конечно, помещики - плохiе хозяева, нужно сказать правду, но, съ другой стороны, есть и отрадныя явленiя: интенсивная культура заметно прививается, и все будущее, больше, спасенiе - въ машине... Нужно вести борьбу съ наступающимъ капитализмомъ его же оружiемъ.

    надежныхъ людей, на которыхъ можно было бы положиться въ такомъ важномъ деле. Представьте себе: у меня делалась запашка въ четыреста десятинъ, подъ сенокосомъ шестьсотъ...

    Когда Вавочка вернулась въ гостиную, Павелъ Павлычъ былъ уже въ ударе и съ раскрасневшимся лицомъ объяснялъ гостю о существовавшемъ въ его воображенiи громадномъ хозяйстве. Гость поддакивалъ, соглашался и въ соответствующихъ местахъ удивлялся. Чтобы отплатить той же монетой хозяину, онъ откровенно разсказалъ о своей профессiи, какъ комиссiонера крупныхъ машиностроительныхъ фирмъ - дело и въ настоящемъ его виде прекрасное, а въ будущемъ трудно даже представить границы нарастающаго прогресса.

    - Вашу руку, дорогой Георгiй Евгеньевичъ,-- повторялъ Любарскiй, молодцовато выпячивая грудь,-- у насъ земля, хозяйство, у васъ - машины...

    Вавочка старалась делать внимательное лицо, но понимала только одно, что и папа и гость лгутъ самымъ добросовестнымъ образомъ, лгутъ до того, что сами начинаютъ верить собственнымъ словамъ. И сама она - разве не приврала рысистый заводъ, а мама смотрела на нее такими благодарными глазами...

    III.

    Выйдя отъ Любарскихъ, Сбоевъ постоялъ на "паратнемъ", почесалъ затылокъ и строго, съ чувствомъ собственности, огляделъ весь свой дворъ. Да, все это его, Луки Агафоныча Сбоева - и домъ, и флигеля, и службы, и всякое угодье, все нажито отъ трудовъ праведныхъ, потому что и самъ онъ, Лука Агафонычъ, человекъ обстоятельный и правильный. Не чета "другимъ протчiимъ"... Но, несмотря на все эти осязательныя преимущества, Сбоевъ все-таки чувствовалъ себя сейчасъ очень скверно. Онъ понималъ, что его сейчасъ благороднымъ образомъ выгнали, какъ это умеютъ делать настоящiе господа, выгнали потому, что тамъ сидитъ настоящiй гость, а онъ, Лука Агафонычъ, только купецъ третьей гильдiи, бывшiй крепостной Любарскихъ, следовательно - мужикъ по-ихнему.

    - Туда же, гостей заводятъ... - ворчалъ Сбоевъ, спускаясь съ крыльца.

    Онъ обошелъ чистый дворъ, сходилъ на заднiй, где грязь стояла по колена, и завернулъ къ себе во флигель-особнячокъ. Жена управлялась у печи, а сынъ Никифоръ сиделъ безъ всякаго дела. Онъ какъ-то глупо сорвался съ места и хотелъ уйти, когда вошелъ отецъ.

    - Куда?-- остановилъ его Лука Агафонычъ. - Опять балбесничаешь... Чтой-то, Никешка, никакого въ тебе толку нетъ!..

    - Я, тятенька...

    - Молчать!.. Чемъ балбесничать, такъ съезди лучше къ Троекурову на Ильинку и закажи овса десять четвертей, да оттуда заверни въ Зарядье; да нетъ, все равно, проку не будетъ, и придется самому ехать.

    - Не велика обуза - и Нюша съездитъ,-- вступилась-было за сына мать, но сейчасъ же оговорилась: - я такъ къ слову молвила, Лука Агафонычъ, а тебе лучше знать...

    - Молчать, потаковщица!-- зыкнулъ и на нее Сбоевъ.

    Никешка стоялъ и выжидалъ удобнаго момента, чтобы уйти половчее съ родительскихъ глазъ. Это былъ рослый купеческiй выкормокъ, одетый подомашнему въ замасленный "спинжакъ" и сапоги бутылкой. Круглое румяное лицо глядело какъ-то тупо, а длинныя руки видимо мешали Никешке, и онъ ихъ неловко совалъ въ карманы. "Этакое дерево стоеросовое,-- думалъ Сбоевъ, стараясь не смотреть на сына. - То-есть никакого въ емъ настоящаго выверта или обращенiя благороднаго, а такъ въ роде кучера... тьфу!"

    Когда Сбоевъ прошелъ въ горницу, Никешка поспешилъ улизнуть въ дверь, а Маремьяна Прокопьевна тяжело вздохнула, какъ доменная печь. Сбоевъ походилъ по горнице, пошвырялъ на счетахъ, попробовалъ даже запеть что-то, но ему сделалось еще тошнее, чемъ во дворе. Вотъ и жену напрасно обиделъ: известно, мать, за свое детище заступается. Еще разъ огляделъ Сбоевъ свои чистыя комнаты, выкрашенныя масляной краской стены, горки сундуковъ по угламъ, кисейныя занавески и герани на окнахъ, олеографiи въ новыхъ багетахъ, и опять на него накатился давешнiй горькiй стихъ: везде необразованность одна, а онъ, Лука Агафонычъ, и взаправду мужикъ... Вотъ и домъ свой, и деньги, и всякiй достатокъ, а лучше вотъ этихъ сундуковъ, занавесокъ да купленной съ аукцiона мягкой мебели ничего не могутъ они придумать вместе съ женой. Другiе изъ последняго живутъ, прямо сказать - въ долгахъ по уши, а все у нихъ по-настоящему, какъ требуетъ порядокъ. "Взять хоть техъ же Любарскихъ: недалеко отъ нищихъ ушли, а въ квартире все какъ следуетъ настоящимъ порядкомъ быть. Да не разберешь скоро-то, что у Павла Павлыча съ Ниной Александровной, у двоихъ-то, одна дыра въ горсти всехъ достатковъ..."

    - Мать... а мать?-- по возможности ласково заговорилъ Сбоевъ, чувствуя себя виноватымъ передъ женой.

    - Ну?-- сердито отозвалась она, гремя ухватами.

    Сбоевъ подавилъ въ себе поднявшееся злое чувство отъ этого "нуканья" и спокойно проговорилъ:

    - Былъ во флигеле у господъ... Новаго гостя приспособили...

    - Я вижу, что къ нимъ новый франтъ шмыгнулъ,-- ну, и закинулъ заделье насчетъ дровъ...

    - Известно, дочь на возрасте, такъ шалыганамъ разнымъ это и на руку... Глядеть-то на нихъ тошнехонько!..

    - Постой, дай слово сказать... Прихожу, подвожу речь, а они меня благороднымъ манеромъ въ шею. Это какъ по-твоему? Положимъ, что "онъ" действительно прiехалъ на лихаче и одежа на емъ по всей форме,-- ну, а меня-то зачемъ выпроваживать? Тоже стыдятся, что мужикъ прямо къ нимъ ввалился...

    - А за квартиру заплачено у ихъ?.. Именьишко-то, какое было, заложено да перезаложено, а туда же... Только одна видимость, что господа.

    - Лихачу по рублю въ часъ платитъ онъ-то... Я говорилъ съ лихачомъ. Въ номерахъ живетъ... Разыщутъ где-то, тоже.

    - Я ужъ не знаю, право, Лука Агафонычъ, что это ты съ ними канителишься: отказалъ, и все тутъ. Только квартиру страмятъ, а жильцовъ по Москве найдется достаточно... Вонъ у Троекуровыхъ полковникъ квартиру держитъ. Въ праздникъ нацепитъ регалiю, а дворнику рупь на водку... Не чета нашимъ-то!..

    - Тьфу!.. Ничего та не понимаешь,-- оборвалъ жену Сбоевъ, плюнулъ и, хлопнувъ дверью, вышелъ на дворъ.

    - "Экъ его взяло... - раздумывала Маремьяна Прокопьевна, опуская руки. - Чего на меня-то накинулся, какъ зверь? Лезетъ на стену, не знаю съ чего..."

    Сбоевъ вышелъ за ворота и увиделъ, что Никешка разговариваетъ съ лихачомъ. Онъ цыкнулъ на него и вступилъ въ разговоръ самъ.

    - Рупь, говоришь, въ часъ?-- спрашивалъ онъ, усаживаясь на приворотную лавочку, когда Никешка исчезъ въ воротахъ.

    - Точно такъ-съ...

    - Можетъ, и денегъ-то не заплатитъ баринъ-то твой? Больно вертоватъ, и пальтишко на емъ куцое... Изъ какихъ онъ будетъ?

    - Изъ настоящихъ... Въ "Дрездене" остановился.

    - Это на Тверской? Ловко...

    Молчанiе. Мороситъ мелкiй осеннiй дождь. На Маросейке народъ такъ и кипитъ. Конка бежитъ мимо, а народу набито въ ней видимо-невидимо. По тротуарамъ несется пестрая московская публика; медленно едутъ ломовики, съ трескомъ катятъ "ваньки" - все то же, что Сбоевъ видитъ каждый день. Вонъ изъ-за угла показалась карета, заложенная тройкой, кучеръ безъ шапки - везутъ Иверскую. Народъ останавливается, снимаетъ шапки и торопливо крестится. Сбоевъ и лихачъ тоже обнажаютъ головы. Карета останавливается у дома напротивъ. Выходятъ въ облаченiяхъ священникъ и дьяконъ, а икону несутъ куда-то во дворъ.

    - Надо полагать - къ болящему... - замечаетъ Сбоевъ, не надевая шапки.

    - Надо полагать,-- соглашается лихачъ.

    - А то, можетъ, по обещанiю...

    - Бываетъ и по обещанiю...

    выросли какiя-то мозглявыя старушонки и продираются съ нахальствомъ къ карете. Изъ портерной вышелъ сиделецъ Агапычъ въ черномъ фартуке и красной кумачной рубахе. Онъ издали поклонился Сбоеву и тряхнулъ намасленными рыжими кудрями.

    - Одначе скоро повернули молебенъ-то,-- заметилъ Сбоевъ, когда изъ воротъ показалось обратное шествiе съ иконой.

    - Не замедлили... - согласился лихачъ, снимая свою клеенчатую шляпу и откладывая широкiй крестъ.

    При выходе изъ воротъ икону остановилъ сгрудившiйся народъ. Священника и дьякона совсемъ прижали къ стене. Несшiе икону напрасно отбивались ногами и локтями,-- ихъ толпа пронесла мимо кареты прямо къ портерной. Здесь произошла сцена, которую можно наблюдать только въ Москве: благочестивая публика поползла подъ иконой... Ползли мозглявыя старушонки, ползли какiе-то благочестивые старички, а последнимъ проползъ рыжiй Агапычъ; его покрасневшее отъ натуги лицо подходило на только-что отчеканенный медный пятакъ. Сбившаяся толпа загородила ему дорогу, и Агапычъ сиделъ подъ иконой на корточкахъ.

    - Господа, разступитесь!-- вмешался подоспевшiй во-время городовой. - Честью васъ просятъ... Эй, вы, трухлявые, куда прете?

    Въ этотъ моментъ вышелъ изъ воротъ Камкинъ и окликнулъ зазевавшагося лихача. Онъ легко прыгнулъ въ щегольскую пролетку, поправилъ небрежно шелковый цилиндръ, и рысакъ съ места лихо полетелъ впередъ по Маросейке къ Кремлю. Сбоевъ проводилъ экипажъ глазами, пока онъ не. смешался съ другими, благочестиво отплюнулся и крепче надвинулъ суконный картузъ на свою угловатую голову. Оглянувшись, онъ въ воротахъ своего дома опять заметилъ Никешку, который выглядывалъ изъ-за воротины.

    - Эй, ты, шалыганъ,-- обругалъ его Сбоевъ и, снявшись съ лавочки, побрелъ въ свой флигель. - Необразованность одна, право...

    Къ кому относилось последнее замечанiе - трудно сказать. Могъ его принять на свой счетъ и Никешка и сиделецъ Агапычъ, застрявшiй подъ иконой. Сбоевъ заметилъ, какъ баринъ чуть улыбнулся, когда садился на свою пролетку, и Сбоеву сделалось какъ-то даже совестно за Агапыча. Попавшiйся навстречу дворникъ съ метлой въ рукахъ вежливо снялъ шапку, но Лука Агафонычъ не удостоилъ его даже кивкомъ головы а только посмотрелъ на окна квартиры Любарскихъ и широко вздохнулъ.

    IV.

    Черезъ неделю Камкинъ опять былъ у Любарскихъ. Онъ прiезжалъ на другомъ рысаке, съ другомъ, длинномъ пальто и въ шляпе котелкомъ. Сбоевъ опять встретился съ нимъ у воротъ.

    - Любезный, барышня Любарская дома?-- спросилъ Камкинъ съ небрежностью своего человека.

    - Мы эфтакими делами не занимаемся,-- грубо ответилъ Сбоевъ, закладывая руки за спину.

    - Какими "эфтакими"?

    - А такими - за чужими барышнями подглядывать.

    - Ага...

    Онъ быстро огляделъ Сбоева съ ногъ до головы, загадочно улыбнулся и, сделавъ легкiй поклонъ, отправился къ Любарскимъ. "Ахъ, ты, стрикулистъ!-- думалъ Сбоевъ, провожая его глазами до "паратней" двери. - Туда же: "любезный"... Еще рыломъ не вышелъ, чтобы купца второй гильдiи любезнымъ-то навеличивать".

    Черезъ три дня Камкинъ опять прiехалъ, и Сбоевъ виделъ его только изъ окна своего флигеля.

    - Ну, теперь началась музыка... - проговорилъ Сбоевъ, обращаясь къ жене.

    - Это ты насчетъ жениха, Лука Агафонычъ?

    - До жениховъ-то еще, положимъ, далеко, а только терпеть я не могу, когда вотъ такiе шалыганы по двору шмыгаютъ... Мутитъ меня. Туда же на лихаче по Москве катается... тьфу!..

    Сбоевъ даже ночью виделъ таинственнаго барина, который сталъ ему поперекъ горла, какъ кость.

    дворню и состоялъ казачкомъ еще при старомъ барине Павле Евтихыче. Старый баринъ постоянно сосалъ трубку, а казачокъ Лукашка постоянно долженъ былъ стоять за его спиной и бросаться со всехъ ногъ, когда Павелъ Евтихычъ крикнетъ: "огня!", или "трубку!". Три целыхъ года выстоялъ Лукашка за барской спиной, а потомъ за сметливость и расторопность переведенъ былъ въ "мальчики" къ дворецкому. Изъ мальчиковъ Лукашка попалъ въ подручные къ повару и т. д. Къ эмансипацiи онъ былъ уже правой рукой управителя и вообще обещалъ пойти далеко по шаткой лестнице крепостной iерархiи. Но объявили волю; старый баринъ Павелъ Евтихычъ умерли, а наследники разделились, и родовое гнездо Шальковка продано было съ торговъ какимъ-то банкомъ. Дворня разбрелась куда глаза глядятъ. У Сбоева была прикоплена малая толика деньжонокъ, и онъ отправился съ ними прямо въ Москву, где и занялся подрядами и вообще разными подходящими делами.

    Летъ пятнадцать Сбоеву приходилось въ Москве очень туго, пока онъ не ухватилъ одного дельца на строившейся железной дороге. Результатомъ явился домъ на Маросейке и вторая гильдiя. Когда Сбоевъ вылезъ въ люди, деньги уже пошли къ нему сами собой, и свое деловое знакомство завелось, и подрядчичья популярность, и некоторая, чисто-московская легкость на руку. Приторговывалъ онъ все, что продавалось по случаю, и больше всего любилъ покупать старые барскiе дома, продававшiеся за безценокъ. Разъ онъ прочиталъ въ "Московскихъ Полицейскихъ Ведомостяхъ", что на Поварской продается домъ Любарскаго, и сейчасъ же полетелъ по печатному адресу. Занятый своими делами, онъ какъ-то совсемъ упустилъ изъ виду своихъ бывшихъ господъ и теперь былъ радъ повидаться съ наследниками. Въ старомъ барскомъ доме онъ нашелъ Павла Павлыча, котораго зналъ еще мальчикомъ. И баринъ и бывшiй крепостной обрадовались этой встрече, какъ давно не видавшiеся родственнники.

    - Ну что, какъ ты поживаешь?-- спрашивалъ Павелъ Павлычъ, ласково потрепывая стараго раба по плечу.

    - Ничего, Павелъ Павлычъ, благодаренiе Создателю... вторую гильдiю плачу... на Маросейке собственный домъ...

    - Ого!.. Да ты, братъ, въ гору полезъ!..

    Наметанный глазъ Сбоева сразу произвелъ оценку положенiя Любарскихъ: проелись господа вконецъ, ежели домъ пустили въ оборотъ, да и домъ-то былъ заложенъ въ банкъ. Сбоеву даже жаль сделалось Павла Павлыча, которому приходилось разставаться съ последнимъ недвижимымъ имуществомъ. Главное - доверчивый баринъ,-- ну, и проелся насквозь... Сбоевъ даже покачалъ головой, когда Павелъ Павлычъ начистоту разсказалъ ему свои дела.

    - Что поделаешь: не умеемъ мы жить по-нынешнему,-- говорилъ онъ. - Благодарю моего Бога, что пристроилъ двухъ дочерей: старшая, Ольга, сделала отличную партiю - она вышла за полковника Разметова, вторая дочь, Серафима, вышла за генерала Горностаева - тоже приличная партiя... Осталась последняя дочь, Вавочка - ну, съ одной и забота будетъ всего одна.

    Познакомившись съ Ниной Александровной, Сбоевъ сейчасъ понялъ, что самъ баринъ дома не имеетъ никакого значенiя, и что семья держится одной барыней. У нея оставалось еще небольшое именiе, вынесенное приданымъ, и оно составляло все рессурсы въ будущемъ. Барыня вообще была вострая и билась, какъ рыба объ ледъ, но все ея заботы не шли въ прокъ, потому что баринъ проелъ и большую половину ея приданаго.

    - А ведь жаль дома-то, Нина Александровна,-- говорилъ Сбоевъ, когда огляделъ своимъ ястребинымъ окомъ родовое дворянское гнездо. - Главное, стоитъ на самой дворянской улице, да и дадутъ за него теперь расколотый грошъ.

    - Что поделаешь, Лука Агафонычъ: жить мы не умеемъ.

    Полученныя за домъ деньги пошли по тому же адресу, какъ и прожитыя раньше. Павелъ Павлычъ не умелъ ни въ чемъ себе отказывать, а Нина Александровна не могла его остановить.

    - Если я такъ привыкъ жить?-- оправдывался Любарскiй. - Не могу же я, въ самомъ деле, есть всякую мерзость, не менять белья и жить въ конуре.

    Начались переезды съ квартиры на квартиру, по мере истощенiя средствъ. Съ Поварской переехали на Пречистенку, съ Пречистенки - на Садовую, съ Садовой - къ Краснымъ воротамъ и т. д. Сбоевъ время отъ времени посещалъ ихъ и сделался необходимымъ человекомъ, съ которымъ Нина Александровна могла советоваться о своихъ делахъ и черезъ котораго выполняла разныя хозяйственныя операцiи. Благодаря Сбоеву, Павелъ Павлычъ совсемъ избавилъ себя отъ всякихъ хлопотъ "по домашности"... Дело кончилось темъ, что въ одно прекрасное утро Сбоевъ самъ предложилъ Нине Александровне переехать на квартиру въ его домъ.

    - Только квартира будто во флигеле будетъ,-- объяснялъ онъ,-- а ничего, жить можно...

    Это былъ важный шагъ для Сбоева, противоречившiй всей его тугой жизни, разсчитанной на наживу. Отъ Любарскихъ онъ не могъ уже ничемъ поживиться, а рисковалъ для нихъ целой квартирой, дававшей въ годъ шестьсотъ рублей. Сказалось старое рабье чувство: кулакъ Сбоевъ пожалелъ своихъ прогоревшихъ господъ. Очень ужъ они просты, и где имъ по чужимъ квартирамъ жить!.. Удивительнее всего, что онъ радовался, когда Любарскiе поселились въ его доме, точно и домъ-то дороже для него сталъ. Конечно, нажитъ онъ отъ трудовъ праведныхъ, а все какъ будто чего-то недоставало, именно - недоставало въ немъ настоящихъ господъ... Сбоеву прiятно было, когда по двору проходилъ баринъ Павелъ Павлычъ или барышня Вавочка: одна походка чего стоитъ! Особенно полюбилъ Сбоевъ барышню. Когда Любарскiе переехали къ нему, она была еще въ подросткахъ, но такая высокая и голенастая, какъ настоящая кохинхинка. Не чета купеческимъ или чиновничьимъ дочерямъ... Иногда Сбоевъ нарочно выходилъ на улицу какъ разъ въ то время, когда Вавочка съ книжками возвращалась изъ своей гимназiи, снималъ картузъ и весело говорилъ:

    - Какъ здоровье нашей барышни-съ?..

    - Ничего, Лука Агафонычъ... - весело отвечала Вавочка, краснела и ускоряла шаги.

    "Вотъ такъ Вавочка вырастетъ!-- весело думалъ Сбоевъ, провожая девушку глазами. - Всей Москве на украшенiе... Одно слово: дворянская кровь!.. Не чета нашимъ-то кувалдамъ..."

    Все дела Нины Александровны теперь велись черезъ Сбоева, который въ короткiй срокъ многое сумелъ исправить, и маленькое именiе стало давать доходъ. Главное - чтобы только Павелъ Павлычъ не вмешивался... По деламъ Сбоевъ почти каждый день бывалъ въ квартире Любарскихъ и скоро изучилъ ихъ жизнь до последней мелочи. Особенно любилъ онъ, когда выходила къ нему Вавочка. Этой слабостью Нина Александровна и пользовалась, высылая дочь, когда приходилось устроить какой-нибудь заемъ, поручительство или выдать вексель.

    - Только для барышни... - говорилъ Сбоевъ. - У меня для барышни отказу нетъ.

    нравилась: для кого же онъ наживалъ всю жизнь свое добро?.. Какъ сыръ въ масле стала бы кататься у него Вавочка, только Господь устроилъ бы... Не она первая за купца выйдетъ. Когда Вавочка проходила мимо Сбоева, онъ даже вздрагивалъ и весь таялъ...

    Появленiе у Любарскихъ стрикулиста поэтому и взволновало Сбоева до глубины души. Вотъ поездитъ такъ-то разъ десятокъ, а потомъ Вавочка и - ау!.. Одна мысль о такой возможности бросала Сбоева въ жаръ...

    V.

    Знакомство съ Камкинымъ ничего новаго не внесло въ жизнь Любарскихъ: Павелъ Павлычъ такъ же скучалъ отъ своего вечнаго безделья, а Нина Александровна такъ же выбивалась изъ последнихъ силъ, чтобы показаться "какъ все", т. -е. люди ихъ круга. Когда Павелъ Павлычъ выходилъ изъ дома, онъ незнакомому человеку могъ показаться богатымъ бариномъ: костюмъ - безукоризненный, шляпа и перчатки - по сезону, часы съ модными брелоками и т. д. У него всегда съ собой были карманныя деньги, чтобы зайти въ дешевый ресторанъ и пообедать съ прiятелемъ, купить при случае какую-нибудь безделушку, сходить въ театръ, наконецъ проиграть въ винтъ, если это нужно. Когда онъ возвращался домой, то его ожидалъ приличный холодный ужинъ. Вообще, онъ напоминалъ собой какого-то громаднаго домашняго идола, которому приносятъ жертвы неизвестно за что. У Нины Александровны было всего одно шелковое платье, которое она переворачивала на тысячу ладовъ, но ее спасало то, что она решительно никуда не показывалась и вела ту особенную жизнь, которая въ этомъ кругу даетъ женщине эпитетъ "святой". Старшiя дочери еще не дожили до такого состоянiя святости и очень редко навещали отеческiй кровъ. Впрочемъ, Ольга Павловна завернула на минутку навести справки - какъ и что новый знакомый: Ольга Павловна всегда торопилась, потому что вечно была по горло завалена какими-нибудь чужими делами.

    - Кто его знаетъ... - уклончиво ответила Нина Александровна и подавила невольный вздохъ. - Повидимому, человекъ порядочный. Изъ новыхъ... все дела какiя-то...

    - А Вавочка какъ?

    - Какъ всегда... Я начинаю думать, Olga, что она у насъ безнадежна. Да... Въ ней нетъ даже женственности, и присутствiе молодого человека въ доме решительно никакого влiянiя на нее не оказываетъ.

    - Надеюсь, maman, вы приготовились на случай предложенiя съ его стороны?

    - О, да... Это по части Павла Павлыча, а я, ты знаешь, не люблю церемонiй.

    Къ числу особенностей семейной обстановки Любарскихъ нужно прибавить еще то, что оба зятя почти никогда у нихъ не бывали, хотя и принимали Павла Павлыча съ изысканной вежливостью. Другiе гости тоже появлялись раза два въ годъ съ офицiальными визитами, чемъ дело и ограничивалось.

    Когда падалъ первый снегъ, любимымъ удовольствiемъ Павла Павлыча были прогулки на Пречистенскiй бульваръ, где собиралась въ это время исключительная публика. Отъ Маросейки это было очень далеко, но свободнаго времени у Павла Павлыча - еще больше. Онъ обыкновенно отправлялся сейчасъ после обеда и непременно бралъ съ собой Вавочку. До Никитскихъ воротъ они ехали на конке, затемъ проходили Никитскiй бульваръ и черезъ площадь - на Пречистенскiй. У Павла Павлыча везде были знакомые, и онъ едва успевалъ раскланиваться направо и налево. Ему нравилось, что вместе съ Вавочкой они всегда производили некоторое впечатленiе: она много выигрывала въ толпе, а на свежемъ воздухе ея лицо оживлялось. Знакомые старички поглядывали на Вавочку одобрительно, молодые люди улыбались, а барышни завидовали. На двухъ балахъ въ Дворянскомъ собранiи Вавочка даже произвела фуроръ своимъ ростомъ и плечами "изъ живого мрамора", и Павелъ Павлычъ ходилъ съ ней подъ руку по залитымъ огнями заламъ, какъ трiумфаторъ.

    Въ одинъ изъ хорошихъ ноябрьскихъ дней Павелъ Павлычъ отправился съ Вавочкой на обычную прогулку. Падалъ мягкiй, пушистый снежокъ, и воздухъ дышалъ осенней свежестью. Въ своей бархатной шубке и меховой шапочке Вавочка была прелестна. Но Павелъ Павлычъ еще дорогой обратилъ вниманiе, что она какъ будто встревожена и все оглядывается по сторонамъ. Когда они гуляли уже по Пречистенскому бульвару, она сказала отцу:

    - Ты, папа, куда думаешь итти отсюда?

    - Не знаю... а что?

    - Мне нужно завернуть на минуту къ Ольге, а ты меня подожди здесь, или...

    - Я пройду бульварами въ пассажъ Солодовникова.

    - Хорошо. Я прiеду туда на конке...

    - Черезъ часъ?

    - Да...

    Они разошлись. Вавочка отправилась на Пречистенку, где жили Разметовы, а Павелъ Павлычъ повернулъ, назадъ по линiи бульваровъ. Въ сумерки, когда зажигали огни и на бульварахъ набиралась совершенно особенная публика, Павелъ Павлычъ любилъ потолкаться въ толпе. Попадалось столько молодыхъ женскихъ лицъ, слышался беззаботный смехъ, веселые голоса, и вообще въ самомъ воздухе висело что-то такое, что говорило объ увлеченiяхъ и ошибкахъ молодости, о дешевенькомъ прожиганiи жизни и бульварныхъ романахъ. Павелъ Павлычъ посиделъ на Тверскомъ бульваре, где въ это время особенно много публики, и, не торопясь, пошелъ дальше, спускаясь постепенно подъ гору. Онъ еще разъ отдохнулъ противъ "Эрмитажа" и повернулъ къ пассажу. Масса экипажей, толкотня на тротуарахъ, яркое освещенiе произвели на него, какъ всегда, самое хорошее впечатленiе. Такъ какъ было еще рано, то онъ прошелся по Петровскимъ линiямъ и уже отсюда направился въ пассажъ, где публики оказалось совсемъ мало. Онъ одинъ принялся бродить по пустымъ корпусамъ и подолгу останавливался передъ окнами магазиновъ, разсматривая показной товаръ.

    Прошло еще полчаса, но Вавочки не было. Павелъ Павлычъ встревожился. Можетъ-быть, они разошлись въ самыхъ корпусахъ. Еще полчаса - Вавочки нетъ... Не можетъ быть, чтобы она поставила его въ дурацкое положенiе. Павелъ Павлычъ обиделся и отправился на конке домой.

    - Где Вавочка?-- спрашивалъ онъ, когда вошелъ въ свою переднюю.

    - Вотъ мило: ведь она съ тобой ушла... - удивилась Нина Александровна.

    Когда Павелъ Павлынъ разсказалъ все, она успокоила его:

    - Очень просто: вечеръ, и Olga не отпустила ее одну...

    - Гм... зачемъ же тогда было ставить меня въ дурацкое положенiе?

    - Завтра все объяснится, папа... Можетъ-быть, Olga больна, да и вообще мало ли что можетъ случиться.

    Ночью Павелъ Павлычъ опять безпокоился и виделъ странный сонъ: какой-то длинный-длинный коридоръ, а по сторонамъ все лошадиныя морды - морды направо, морды налево, и такъ безъ конца. Вообще, самый нелепый сонъ... Утромъ сейчасъ после чая былъ отправленъ къ Ольге Павловне посолъ за Вавочкой, но Вавочки тамъ не оказалось, и вчера вечеромъ она не приходила. Это известiе въ первую минуту оглушило стариковъ: не можетъ этого быть... Павелъ Павлычъ оделся самъ и отправился въ походъ. Можетъ быть, онъ ослышался, и Вавочка отправилась не къ Ольге Павловне, а къ Серафиме Павловне, но опять Серафима Павловна живетъ въ Бутыркахъ, а Вавочка пошла къ Пречистенке. Вообще, чортъ знаетъ что такое!

    Вавочки нигде не оказалось, и никто ея не видалъ. Где же она могла провести ночь, свою первую ночь вне родительскаго крова? У Павла Павлыча захолонуло на душе, и онъ не зналъ, какъ ему показать домой глаза. Нину Александровну это известiе убьетъ... Можетъ-быть, съ Вавочкой случилось какое-нибудь несчастье: обморокъ на улице и т. д. Разве заявить въ полицiю на всякiй случаи? Но для чего делать огласку,-- а репутацiя девушки прежде всего. Домой онъ возвращался нарочно пешкомъ и несколько разъ принимался отдыхать, чтобы выиграть время: можетъ-быть, именно въ эти лишнiе полчаса Вавочка и явится. Мало ли у девушекъ бываетъ необъяснимыхъ причудъ, а родительское безпокойство имъ совершенно неизвестно.

    Еще съ большимъ волненiемъ дожидалась Нина Александровна, когда вернется мужъ, и перебегала отъ одного окна къ другому, какъ гимназистка. Ахъ, что будетъ, что будетъ: это убьетъ его... Она имела силы едва настолько, чтобы отворить мужу дверь и провести его въ кабинетъ.

    "Бедняжка, она догадывается"... - думалъ Павелъ Павлычъ, делая впередъ торжественно-печальное лицо.

    Она дала ему выговориться, какъ онъ ходилъ и ничего не нашелъ, какiя делалъ предположенiя, а потомъ достала изъ кармана письмо и подала Павлу Павлычу.

    "Милая мама,-- писалъ Вавочка матери,-- прости меня, что я вчера не имела времени известить тебя о своемъ поступке и, можетъ-быть, этимъ доставила напрасное безпокойство... Мама, милая мама, я навсегда оставила васъ съ любимымъ человекомъ... Подробности сообщу потомъ, а пока скажу одно: искать меня не трудитесь. Целую папу... Ваша Вавочка".

    - Не можетъ быть, это не она писала!.. - вскричалъ Любарскiй, перечитывая письмо. - Наконецъ, просто, это безграмотно, а моя дочь не могла писать мещанской фразы въ роде: "напрасное безпокойство"... Ахъ, да, она могла писать подъ диктовку этого... мерзавца!.. Боже мой... оставалось еще последнее испытанiе: позоръ моихъ отцовскихъ сединъ.

    Съ Павломъ Павлычемъ сделалось дурно. Лицо у него посинело, глаза остановились, и онъ едва отдохнулъ, глотая кусочки льда. Но все время ни онъ ни она не сказали ни одного слова о томъ, кто могъ быть похитителемъ Вавочки: это было ясно безъ словъ...

    VI.

    Романическое исчезновенiе подняло на ноги всю родню Любарскихъ, и прежде всего досталось Ольге Павловне, которая представляла Камкина. По наведеннымъ въ "Дрездене" справкамъ оказалось, чтоi Камкинъ выехалъ изъ Москвы еще неделю тому назадъ, "въ свое именье", какъ записано было въ конторе.

    - Все это наглая ложь!-- кричалъ Павелъ Павлычъ. - Или я решительно ничего не понимаю.

    Действительно, если Камкинъ имелъ серьезныя намеренiя относительно Вавочки, то почему онъ не сделалъ офицiальнаго предложенiя; если онъ не надеялся получить согласiе, то отчего онъ не переговорилъ предварительно хотя съ той же Ольгой Павловной, и наконецъ, если онъ... а что, если Камкинъ женатъ?... Нетъ, помилуйте, дворянинъ, порядочный человекъ по воспитанiю и привычкамъ, не позволитъ себе ничего подобнаго, и наконецъ сама Вавочка такъ мало его знала, чтобы отдаться незнакомому человеку, очертя голову. Это не въ традицiяхъ дома Любарскихъ...

    - Во всякомъ случае, я не ручаюсь за себя... - мрачно повторялъ Павелъ Павлычъ, наслаждаясь впередъ своей трагической ролью. - Я поставлю его къ барьеру... да!..

    другъ друга и по нескольку разъ перессорились. Въ самомъ деле, еслибы тогда Ольга Павловна не представила его maman и т. д., и т. д.

    - Да откуда онъ взялся, этотъ Камкинъ?-- чистосердечно удивлялась сама Ольга Павловна. - Хоть убейте, ничего не помню... Кто-нибудь да представлялъ же его мне!..

    - Ты, душа моя, всегда отличалась легкомысленностью,-- строго говорила дочери Нина Александровна.

    - Maman...

    - Я знаю, что говорю. Конечно, у тебя есть мужъ, но я - мать... Если бы ты не представила тогда его мне, ничего не было бы. Въ какомъ обществе ты вращаешься?..

    - Позвольте, maman... Если ужъ пошло на то, такъ у васъ свои глаза были. Ведь вы могли принять его такъ, что онъ во второй разъ и глазъ не показалъ бы...

    - Ты меня убиваешь, Ольга...

    Во всехъ трудныхъ случаяхъ своей жизни Нина Александровна привыкла советоваться съ Лукой Агафонычемъ и теперь обратилась къ этому же средству. Конечно, онъ простой человекъ, но здесь именно важно здравое сужденiе трезваго и практическаго ума. Отправивъ Павла Павлыча на обычную послеобеденную прогулку - онъ не долженъ выдавать себя нарушенiемъ своихъ привычекъ, да!-- она заперлась въ столовой съ своимъ советникомъ и подробно разсказала ему все. Что же, Лука Агафонычъ почти свой человекъ и знаетъ Все семейныя тайны фамилiи Любарскихъ, начиная съ амурныхъ похожденiй дедушки.

    - Можно сказать, что даже весьма необыкновенное дело-съ, Нина Александровна,-- повторялъ Сбоевъ, повертывая въ рукахъ картузъ. - Ужъ, кажется, по всей Москве съ огнемъ искать другой такой барышни, какъ Варвара Павловна... да..

    Оказалось, что Лука Агафонычъ волновался не меньше самой Нины Александровны, что она приняла за выраженiе чувства преданности бывшаго двороваго человека. Вместе съ темъ, какъ казалось ей, онъ что-то недоговаривалъ. Можетъ-быть, онъ знаетъ что-нибудь такое, чего она не знаетъ. Въ этомъ направленiи Нина Александровна и повела разговоръ, а Сбоевъ сразу точно съежился и понесъ уже совершенный вздоръ. Время отъ времени онъ хлопалъ себя по коленке, вздыхалъ и говорилъ:

    - Да ведь какая барышня-то... Бывало, по двору идетъ, такъ глядеть за нее - сердце радуется. Тоже и мы, Нина Александровна, достаточно можемъ понимать, какая кость черная, какая белая. Вы ужъ извините меня, сударыня, а я еще тогда въ первый разъ, какъ "онъ" прiезжалъ къ вамъ, заметилъ, что дело не ладно...

    - Что же ты заметилъ, Лука Агафонычъ?

    - Со стороны-то оно и совсемъ видно, Нина Александровна, что совсемъ неправильный человекъ... Тоже въ Москве достаточно всякаго народу толчется - такъ оно и заметно. Ужъ вы меня извините, а "онъ", пряменько сказать, прямо стрикулистъ...

    Такой оборотъ разговора подействовалъ на Нину Александровну непрiятно, и она даже пожалела, что позволила себе интимные разговоры съ этимъ мужикомъ. Разве онъ можетъ понимать тонкости отношенiй въ среде культурныхъ людей? Допустимъ, что Камкинъ поступилъ нехорошо, даже преступно, но порывъ, страсть, увлеченiе извиняютъ многое: есть такiя неистовыя натуры, которымъ прощаются даже преступленiя. И кто знаетъ, что заставило его поступить именно такъ... Вообще, если бы Камкинъ и действительно оказался мерзавцемъ, но какое право имеетъ Сбоевъ называть его стрикулистомъ? Это ужъ слишкомъ... Да.

    "Вотъ если бы Павелъ Павлычъ былъ другой человекъ,-- мелькнула въ голове Нины Александровны обычная горькая мысль,-- да, тогда другое бы дело... И мне не пришлось бы советоваться съ мужикомъ!"

    А онъ между темъ употреблялъ, кажется, все меры, чтобы напасть на следъ похитителя дочери, и домой являлся только спать. Событiе придало ему силы, потому что целые дни слоняться по бульварамъ, въ пассажахъ и ресторанахъ одного терпенiя мало. Лицо у Павла Павлыча приняло грустно-величавое выраженiе, какъ у театральныхъ благородныхъ отцовъ. Встречаясь съ знакомыми, онъ крепко жалъ руку, грустно улыбался и, поднявъ брови, шелъ дальше: онъ долженъ быть каждую минуту на посту и терять напрасно время въ разговорахъ съ знакомыми онъ не имеетъ права. Да, онъ зналъ, что долженъ былъ делать...

    Ольга Павловна и Серафима Павловна поочередно прiезжали навещать maman каждый день, пока не надоели своимъ участiемъ. Ихъ мужья попрежнему оставались въ стороне и едва ли даже знали объ исчезновенiи Вавочки. Зятья относились къ тестю и теще, какъ относятся къ хорошимъ знакомымъ по клубу - вежливо и совершенно равнодушно. Зато необыкновенное участiе выказали Нине Александровне разныя безполезныя старушки, переносившiя вести по гостинымъ,-- отъ нихъ просто не было отбоя, и Нина Александровна подъ конецъ начала прятаться. Только одно материнское сердце чувствовало ту гнетущую пустоту, которую оставила Вавочка подъ родительскимъ кровомъ, и Нина Александровна, одумавшись, приходила опять къ тому заключенiю, что изъ окружавшихъ ее людей мужикъ Сбоевъ все-таки лучше всехъ.

    Да, мужикъ Сбоевъ не дремалъ. Пока Павелъ Павлычъ разыгрывалъ свою роль благороднаго отца, онъ успелъ съездитъ въ Петербургъ и "подъ рукой" собралъ сведенiя о "прохвосте", какъ Сбоевъ называлъ про себя Камкина. Вернувшись въ Москву, онъ сейчасъ же отправился съ докладомъ къ Нине Александровне.

    - Виделъ я ихъ, Нина Александровна,-- заявилъ онъ безъ всякихъ предисловiй. - Иду этакъ по Невскому вечеромъ... электричество и протчее... А оне, Варвара Павловна, навстречу мне и подъ ручку съ бариномъ. Еще краше стали, потому какъ одеты по моде. Накидка на нихъ, можетъ, всю тыщу рублей стоитъ... шапочка соболиная, мухточка... По всей форме.

    Нине Александровне сделалось дурно, и Сбоевъ долженъ былъ отваживаться съ ней. Какъ бывшiй дворовый, онъ зналъ всякое обхожденiе съ "настоящими господами".

    - Какъ не узнать, сударыня, когда на Невскомъ светло, какъ днемъ... Узнали и этакъ только головкой кивнули. Только и всего... Ну, я за ними этакъ издали, а они въ тiятръ. И я въ тiятръ... Высмотрелъ: въ отдельной ложе сидели. После тiятра подкараулилъ у подъезда и соследилъ дальше. Сперва поехали въ ресторанъ господина Бореля, поужинали, а потомъ повернули домой, въ "Европейскую гостиницу". Ничего, номеръ превосходный. Я съ швейцаромъ познакомился и водилъ его въ пивную - пару пива выпить... Обнаковенно, онъ барина одобряетъ весьма, только, говоритъ, въ клубе въ карты играетъ до белаго света.

    Нина Александровна слушала Сбоева, опустивъ голову, а когда онъ кончилъ докладъ, протянула руку и сказала:

    - Лука Агафонычъ, я, право, не знаю, какъ тебя и благодарить...

    - Помилуйте, сударыня, какая благодарность. Признаться сказать, я для себя хлопоталъ...

    - Какъ для себя?..

    Сбоевъ оглянулся на запертую дверь, встряхнулъ головой и шопотомъ сообщилъ:

    - Видите ли, какое дело-съ, Нина Александровна... Варвара Павловна были превосходная барышня, по всей форме, можно сказать, и я ими завсегда любовался. Теперь у меня домъ, всякое обзаведенье и кроме того капиталъ... На Таганке и то знаютъ Луку Сбоева, ежели кому какая причина случится. Хорошо-съ... Всемъ достаточны, Нина Александровна, и взысканы отъ Господа, можно сказать, черезъ число. Только, конечно, сынъ Никетка одинъ, какъ перстъ... Малый глупъ - это точно, а ежели бы... къ примеру говорю... я такъ прикидывалъ, значитъ, умомъ...

    Нина Александровна поднялась, выпрямилась и гордо указала Сбоеву на дверь. Подрядчикъ не ожидалъ такого действiя своихъ словъ именно теперь, когда Вавочка - "изъ поля вонъ".

    - Какъ вамъ угодно, Нина Александровна,-- бормоталъ онъ, выпячиваясь изъ кабинета. - Только ежели такiе ваши поступки, такъ вы поищите себе фатеру где-нибудь въ другомъ месте.

    Ответомъ былъ все тотъ же немой жестъ оскорбленной матери.

    VII.

    У Любарскихъ происходили двойные сборы: прежде всего нужно было отправить Павла Павлыча въ Петербургъ, чтобы накрыть беглянку по свежему следу, а потомъ - переехать на новую квартиру. Последнее, конечно, всецело выполнялось одной Ниной Александровной и не считалось особенно труднымъ, потому что самъ Павелъ Павлычъ терпеть не могъ такихъ геологическихъ переворотовъ въ своей обстановке и, предоставивъ все жене, скромно удалялся куда-нибудь въ гости на целый день. Теперь Нина Александровна какъ-то совсемъ тупо отнеслась къ своему положенiю, хотя еще не имела въ виду другой квартиры: все ея вниманiе было поглощено поездкой Павла Павлыча въ Петербургъ. Необходимо придумать дорожный зимнiй костюмъ для него, найти денегъ и т. д. Павелъ Павлычъ тоже былъ поглощенъ своей миссiей и целыхъ три дня разыскивалъ по Москве приличную дорожную сумку. Наконецъ все было устроено какъ следуетъ, и отъездъ Павла Павлыча откладывался изъ-за пустяковъ: выбирали счастливый день, хорошую погоду и благопрiятный сонъ, а Павелъ Павлычъ ежедневно примеривалъ свой дорожный костюмъ и передъ зеркаломъ изучалъ позы скромнаго путешественника съ таинственнымъ порученiемъ.

    Разъ Павелъ Павлычъ такъ увлекся репетицiей своей роли передъ зеркаломъ, что совершенно не слыхалъ ни звонка въ передней, ни того, какъ горничная выскочила отворять дверь,-- решительно ничего, какъ и всякiй бы другой на его месте. Нина Александровна выглянула изъ столовой, где связывала, узлы съ столовымъ бельемъ. Въ передней послышались легкiе шаги, и въ залу вошла... Вавочка!.. Можете себе представить изумленiе papa и maman. Это было неописуемый моментъ: Павелъ Павлычъ вытянулся, принялъ величественную позу и смотрелъ то на жену, то на дочь; Нина Александровна схватилась одной рукой за дверь и точно застыла, устремивъ на дочь всепроникающiй, испуганный и любящiй взглядъ, какъ умеютъ смотреть одне матери, а Вавочка, сделавъ два нерешительныхъ шага и опустивъ головку, остановилась въ покорной позе кающейся грешницы.

    - Мама...

    - Молчи, несчастная,-- драматическимъ шопотомъ предупредилъ ее Павелъ Павлычъ, делая соответствующiй жестъ правой рукой. - Для тебя на существуетъ больше этого святого слова... Исчадiе ада, какъ ты смета переступить порогъ закрытаго для тебя навсегда крова? Понимаешь ли ты - на всегда!.. Одно твое преступное дыханiе уже заражаетъ воздухъ...

    Легкiй крикъ прервалъ эту сцену въ самый интересный моментъ,-- Нина Александровна тяжело и некрасиво прислонилась къ косяку двери, а потомъ повалилась на подъ. Вавочка едва успела подхватить се на руки, но суровый и непреклонный отецъ молча оттолкнулъ ее. Онъ самъ поднялъ жену и отнесъ ее на рукахъ въ спальню, а Вавочка одна осталась въ зале и какъ-то безнадежно смотрела на знакомыя стены, на безпорядочно составленную мебель, на какiе-то узлы по угламъ и на диване. Она не понимала происшедшей въ ея отсутствiе перемены и кончила темъ, что сняла свою зимнюю меховую шапочку и покорно уселась на ближайшее кресло.

    Да, Вавочка сидела въ той самой зале, которая такъ ей надоела еще недавно своимъ приличнымъ убожествомъ, и ее постепенно охватывало еще неиспытанное чувство отчужденности и холода, точно она умерла. Величественное презренiе отца и обморокъ матери нисколько ея не тронули, какъ неизбежное зло вотъ всей этой фальшивой обстановки, а между темъ ей некогда разыгрывать комедiи. Она едва дождалась, когда въ дверяхъ столовой показался папа и величественнымъ жестомъ открылъ дорогу въ комнату матери. Когда Вавочка проходила мимо отца, то съ удивленiемъ заметила, какъ затряслась у него нижняя челюсть и жалко заморгали глаза, такъ что онъ долженъ былъ отвернуться, чтобы скрыть это настоящее проявленiе своего отцовскаго горя.

    Нина Александровна лежала въ постели и показалась Вавочке такой маленькой, почти девочкой, если бы не это сморщенное старое лицо, выделявшееся на белой подушке желтымъ пятномъ. Она закрыла глаза, когда дочь вошла въ комнату, и знакомъ попросила ее сесть на стулъ возле ночного столика.

    - Ты насъ убила... - зашептали сухiя губы съ старческой синевой. - Но наша жизнь прошла, а придется жить тебе, и... и есть возмездiе... есть правосудiе...

    Вавочка покорно опустила свою махровую головку,-- этотъ приступъ сразу расхолодилъ ее. То чувство жалости и нежности, которое начинало ею овладевать, сразу разсеялось. А Нина Александровна не замечала настроенiя дочери и продолжала въ томъ же духе. Это былъ горячiй потокъ упрековъ, жалобъ, увещанiй, просьбъ и слезъ, слезъ безъ конца, какъ можетъ говорить одна любовь.

    и... Что тебя ждетъ, Вавочка?.. Подумай о томъ, что ты можешь быть матерью... Наконецъ мы не знаемъ, кто такой этотъ Камкинъ, и, какъ оказалась, его никто не знаетъ. Отчего онъ самъ не явился, а подослалъ тебя? Такъ порядочные люди не делаютъ.

    - Мама, я знаю только одно, что онъ любитъ меня, а я его люблю.

    - Это не ответъ, моя милая.

    - Онъ женатъ и хлопочетъ о разводе.

    - Ты видела его жену.

    - Нетъ.

    - Значитъ, онъ лжетъ, чтобы выиграть время. Тебя сама судьба привела въ Москву, а промедли одинъ какой-нибудь день - тогда я не поручилась бы ни за что... Отецъ совсемъ собрался въ Петербургъ,-- ты видела уже его въ дорожномъ костюме. Представь себе встречу его съ твоимъ... твоимъ любовникомъ...

    - Мама...

    Вавочка вдругъ заплакала, заплакала, какъ девочка, у которой отняли любимую куклу. Она закрыла лицо руками, и высокая молодая грудь заходила упругой волной. Слезы матери и дочери смешались, а потомъ последовали слова утешенiя и та материнская ласка, которой не заменитъ ничто на свете. Видимо, Вавочка стояла уже на пути къ раскаянiю, и только оставалось воспользоваться этимъ благопрiятнымъ моментомъ. Начались поцелуи, радостный шопотъ и т. д..

    Между прочимъ, Нина Александровна не могла удержаться, чтобы не сообщить дочери про дерзость Сбоева, который осмелился ей высказать свои гнусныя предположенiя относительно идiота Никешки. Конечно, она указала ему на дверь, а онъ отказалъ отъ квартиры. Вообще оказался страшный мужикъ и нахалъ.

    - Мама, ты погорячилась... - заметила Вавочка въ раздумье. - И такъ какъ дело вышло изъ-за меня, то позволь мне самой переговорить съ Лукой Агафонычемъ.

    - Никогда!.. Какъ онъ смелъ даже подумать, что ты могла когда-нибудь выйти замужъ за его Никешку. Если мы не богаты, то это еще не даетъ права делать дерзости.

    - Во-первыхъ, мама, ничего обиднаго въ этомъ нетъ, а во-вторыхъ, Луке Агафонычу многое можно извинить за его необразованность. По-своему онъ совершенно правъ... И въ-третьихъ, наконецъ, мама, даже говорить теперь объ этомъ немного поздно. Я не хочу, чтобы изъ-за меня ты безпокоилась переездомъ на новую квартиру..

    Слушая эти речи, Нина Александровна могла только развести руками: неужели это говоритъ Пустышка, глупая Пустышка, которая не имела отъ рожденiя ни одного таланта?.. Въ ихъ положенiи искать другую квартиру, действительно, было безумiемъ, и затемъ - кто другой заменитъ ей, Нине Александровне, всезнающаго Сбоева?..

    - Я не понимаю ничего... - печально проговорила Нина Александровна, опуская голову. - Необходимо переговорить съ отцомъ, отъ котораго, конечно, зависитъ все.

    Павелъ Павлычъ все время, пока шли эти переговоры, въ волненiи шагалъ по своему кабинету. Дорожный костюмъ былъ снятъ и брошенъ въ уголъ,-- это огорчало почтеннаго отца семейства больше всего. Для чего же онъ столько времени хлопоталъ, выбивался изъ силъ и вообще затратилъ всю свою наличную энергiю? Когда въ зале послышались шаги, онъ принялъ гордую осанку решившагося на все человека. Деловой видъ появившихся въ дверяхъ женщинъ непрiятно изумилъ его, а покорность, съ какой смотрела на него Вавочка, начинала его бесить. Что такое - помириться съ Сбоевымъ, который осмелился нанести несмываемое оскорбленiе всей фамилiи - нетъ, ужъ извините, mesdames!.. Именно такъ могутъ разсуждать только бабы, и хорошо, что онъ, Павелъ Любарскiй, еще въ состоянiи понимать, что такое фамильная честь...

    Вавочка глазами попросила мать выйти изъ комнаты и осталась съ отцомъ одна. Она дала прежде всего полную волю ему высказаться и только покорными глазами следила за каждымъ его движенiемъ.

    - Если ты покрыла позоромъ наши седыя головы, то это еще не даетъ права всякому мужику топтать насъ въ грязь!-- кричалъ Павелъ Павлычъ. - Я перенесу отъ равнаго себе оскорбленiе, я наконецъ буду бороться съ нимъ, но позволить мужику, холопу...

    Эта последняя комедiя продолжалась ровно часъ, пока истощился весь запасъ заготовленныхъ Павломъ Павлычемъ фразъ, а потомъ онъ устало опустился въ кресло и сказалъ:

    - А впрочемъ, я умываю руки... Делайте, что знаете...

    VIII.

    сама къ нему.

    - Разве вы меня не узнаёте, Лука Агафонычъ?-- спросила она, протягивая свою узенькую ручку въ перчатке.

    - Какъ не узнать, Варвара Павловна... Даже весьма узнали!..

    Вавочка еще разъ оглянулась и проговорила:

    - Приходите сегодня на Чистые Пруды... третья лавочка со входа. Я буду васъ ждать.

    - Помилуйте, зачемъ же безпокоиться... Заверните лучше ко мне въ избушку, Варвара Павловна.

    - Нетъ, тамъ будетъ удобнее, а мне необходимо серьезно съ вами поговорить.

    Вавочка еще разъ протянула Сбоеву свою ручку, улыбнулась и легкой походкой пошла по тротуару. А Сбоевъ стоялъ у своей лавочки безъ шапки и долго провожалъ уходившую барышню глазами.

    - Ахъ, барышня, барышня... - шепталъ онъ, встряхивая головой. - Пропала, видно, наша красота ни за грошъ, ни за копеечку! Однако ловко: "приходите на Чистые Пруды"...

    Въ первую минуту Сбоевъ решилъ, что не пойдетъ - онъ заподозрелъ подвохъ, но чемъ ближе было дело къ вечеру, темъ сильнее его начинало тянуть. - "И ловкая барышня! Тоже не пошла во флигель, потому эта фефела Маремьяна Прокопьевна еще скандалъ бы ей сделала... И ручку сама протянула. Эхъ, и ласковая только барышня!.."

    Въ назначенное время онъ былъ уже на Чистыхъ Прудахъ и занялъ третью лавочку. Хорошо, что было темно и публика на бульваре гуляла незнакомая. Все-таки Сбоеву было совестно, когда проходившiя мимо бульварпыя барышни улыбались, глядя на него. До старости дожилъ, а по бульварамъ никогда не шлялся - легко сказать. Прошло съ полчаса, а Вавочки не было. На Сбоева напало раздумье: а что если она и совсемъ не придетъ, а онъ стараго дурака сваляетъ... Онъ даже поднялся при этой мысли и только хотелъ итти, какъ его остановилъ знакомый голосъ:

    - Куда это вы, Лука Агафонычъ, собрались бежать? Ахъ, нехорошо обманывать.

    Это была она. Сбоевъ пробормоталъ что-то безсвязное и все оглядывался по сторонамъ, точно боялся какой засады. Вотъ бы Маремьяна Прокопьевна увидала его на бульваре съ барышней, такъ задала бы жару-пару...

    - Вотъ что, Лука Агафонычъ,-- заговорила Вавочка, смело поднимая вуалетку на лобъ. - Зачемъ вы гоните маму съ квартиры?..

    - Моей причины тутъ никакой нетъ, барышня, и я Нину Александровну всегда, можно сказать, какъ родную мать почиталъ... Еще сызмальства подверженъ былъ завсегда вашей фамилiи и могу чувствовать...

    - Хорошо, хорошо... Значитъ, вы завтра явитесь къ maman и извинитесь передъ ней, а она добрая и проститъ васъ.

    - Позвольте, барышня... т. -е. никакъ невозможно это самое дело!

    - А если я говорю вамъ - значитъ, возможно... Это разъ. Я ведь не обижаюсь на васъ, такъ сделайте это для меня.

    - Эхъ, барышня, барышня, обошли вы старика!.. Не то было удумано,-- ну, да Господь съ вами... Будь по-вашему!

    Вавочка опять протянула ручку и крепко пожала лапу Луки Агафоныча. Онъ смущенно поднялся, чтобы итти домой.

    пригожусь.

    Сбоевъ ушелъ со свиданья въ какомъ-то тумане и самъ удивлялся, какъ это онъ легко согласился на все. Что-то ему будетъ отъ Маремьяны Прокопьевны, когда та узнаетъ, что Любарскiе остаются. Пожалуй, еще задуритъ баба... "Эхъ, барышня, барышня!.." - повторялъ Сбоевъ, встряхивая годовой.

    Маремьяна Прокопьевна действительно поднялась на дыбы, и Сбоеву пришлось укрощать ее домашними средствами.

    - Молчать, капустный зверь, а то раздавлю!-- оралъ Сбоевъ. - Не твоего ума дело... Не ты наживала деньги-то!..

    У Сбоева все-таки сделалось легче на душе, когда все дело устроилось и пошло по-старому. Пусть поживутъ господа,-- не съедятъ его. Въ немъ жило смутное чувство рабьей покорности вотъ этимъ самымъ настоящимъ господамъ, а что касаемо Вавочки, такъ это ужъ само собой вышло, и ничьей тутъ причины нетъ.

    Какъ Вавочка сказала, такъ Сбоевъ и сделалъ. Тяжело ему было итти въ повинной къ Нине Александровне, но деваться некуда. Нина Александровна приняла извиненiя "мужика" и даже расчувствовалась до слезъ

    - Простите на глупомъ слове,-- повторялъ Сбоевъ: - не хотелъ обидеть, а такъ сорвалось съ языка...

    - Не будемъ поминать стараго, Лука Агафонычъ. Я тоже была не права съ своей стороны...

    После этого вступленiя они разговорились попрежнему. У Нины Александровны за время ссоры накопилось несколько такихъ делъ, о которыхъ нужно было посоветоваться съ Сбоевымъ. Между прочимъ, она сообщила ему, что выдала Вавочке доверенность по именiю. Сбоевъ даже развелъ руками отъ изумленiя.

    - Да для чего имъ, Варваре Павловне, доверенность ваша?-- удивлялся Сбоевъ.

    - А что же я одна-то поделаю, Лука Агафонычъ - оправдывалась Нина Александровна. - Ты тогда гналъ насъ, Павелъ Павлычъ въ такихъ делахъ ничего не понимаетъ, а я стара стала... Какъ-то оно само собой вышло.

    - Да, оно тово... Конечно, Варвара Павловна родная вамъ дочь, а все-таки оно тово...

    - Да ведь я могу уничтожить ее, доверенность-то?

    - Это точно, а все-таки вы напрасно, Нина Александровна... Боюсь я сказать вамъ настоящее-то...

    - Ахъ, пожалуйста, безъ церемонiй!

    Сбоевъ огляделся и сообщилъ шопотомъ:

    - А я такъ полагаю, Нина Александровна, не подослалъ ли Варвару-то Павловну тотъ?.. Женское дело слабое, ужъ извините меня, а нынче какой народъ...

    - Ну, это вздоръ! Я отлично знаю Вавочку...

    Этимъ разговоръ и кончился, и каждый остался при собственномъ мненiи.

    "Эхъ, дала маху Нина Александровна,-- думалъ про себя Сбоевъ. - Конечно, это тотъ подослалъ Вавочку, а где ей самой удумать такое дело... Конечно, именье не важное, а на худой конецъ тысячъ десять стоитъ".

    все въ строгiй порядокъ. Вавочка даже выслала часть полученныхъ съ именiя доходовъ. Дело о разводе подвигалось впередъ медленно, но Вавочка разсчитывала, что черезъ годъ все устроится. Эти письма очень успокаивали Нину Александровну, а Павелъ Павлычъ говорилъ:

    - Что же, можетъ-быть, все къ лучшему... Конечно, г. Камкинъ поступилъ съ нами нехорошо, но все-таки сейчасъ видно порядочнаго человека. Кровь - великое дело...

    На шестой неделе Великаго поста, когда Сбоевъ сиделъ на своей лавочке за воротами, какой-то прилично одетый господинъ подалъ ему длинный конвертъ съ адресомъ, написаннымъ женскимъ изящнымъ почеркомъ,

    - Это не мне... - говорилъ старикъ, повертывая письмо въ рукахъ.

    - Нетъ, вамъ-съ... Ведь вы Лука Агафонычъ Сбоевъ?

    - Да вы-то кто такой будете?

    - Я-съ? А я при номерахъ, где остановились Варвара Павловна. Оне просили безпременно ответъ...

    Сбоевъ съ трудомъ разобралъ любезное приглашенiе непременно пожаловать по очень важному делу въ меблированныя комнаты на углу Газетнаго и Тверской. Записка была подписана лаконически: "Ваша Вавочка".

    - Хорошо, буду,-- ответилъ Сбоевъ и сейчасъ же спохватился, но лакей уже ушелъ. - Охъ, неладно слово сорвалось... Зачемъ я къ ней пойду, да еще вечеромъ?

    После целодневнаго раздумья Сбоевъ однако пошелъ по адресу записки, какъ тогда на Чистые Пруды. Вавочка сама встретила его въ дверяхъ своего номера. Номеръ былъ чистенькiй, но скромный. На столе кипелъ самоваръ. Сбоевъ осторожно огляделся и только после этого решился войти.

    - Сначала напьемся чаю... - весело щебетала Вавочка, торжественно относя сбоевскiй картузъ на столикъ къ зеркалу. - Вы какой любите - крепкiй или слабый?

    - Мне все единственно, Варвара Павловна...

    - А я безъ васъ соскучилась, Лука Агафонычъ. Все-таки вы свой человекъ...

    Вавочка за зиму еще похорошела. Девичья угловатость сменилась женской мягкостью формъ и движенiй. Сбоевъ чувствовалъ, что ему не следуетъ здесь оставаться, но его удерживала какая-то неотразимая сила.

    - Я еще не успела увидать мамы,-- разсказывала Вавочка, ухаживая за подозрительно поглядывавшимъ на нее старикомъ. - На-дняхъ буду у васъ... То-есть къ вамъ-то мне не совсемъ удобно итти, вотъ я и решилась пригласить васъ къ себе.

    - Конечно, необразованность у насъ одна, Варвара Павловна,-- проговорилъ Сбоевъ и широко вздохнулъ, вспомнивъ орущую Маремьяну Прокопьевну.

    Вавочка пересадила гостя съ кресла на диванъ и смотрела на него своими светлыми, ласковыми глазами. Сбоеву делалось даже жутко подъ этимъ взглядомъ, а воротъ ситцевой рубахи начиналъ давить его шею, особенно когда Вавочка села рядомъ съ нимъ и положила свою ручку къ нему на плечо.

    - Я хотела посоветоваться съ вами, Лука Агафонычъ,-- заговорила она уже тихо, совершенно другимъ голосомъ. - Вы, вероятно, знаете, что мама видала мне доверенность на именiе и... и оно будетъ продано за долги, если завтра я не внесу трехъ тысячъ. Всего какихъ-нибудь жалкихъ три тысячи,-- даже и не деньги, а одна подпись на векселе... Мама иначе будетъ разорена, у нея ничего не останется.

    Сбоевъ поднялся, застегнулъ сюртукъ и проговорилъ:

    - Прощенья просимъ, Варвара Павловна... Мы эфтакими делами даже и не занимаемся, чтобы векселя. Ужъ вы меня извините, Варвара Павловна, а какое колено вы подъ меня-то подвели... Я ведь тоже не дуракъ и могу понимать, что и къ чему следоваетъ. Не вамъ бы, сударыня, такими делами заниматься... Прощайте-съ...

    Въ номере попрежнему все было тихо. Онъ прiотворилъ дверь и прислушался: Вавочка плакала тихо-тихо, какъ плачутъ больныя дети. Она попрежнему стояла у окна, закрывъ лицо руками, а сквозь тонкiе пальцы крупныя слезы такъ и сыпались, какъ жемчугъ съ порвавшейся нитки.

    - Варвара Павловна...

    Молчанiе и легкiя всхлипыванiя. Сбоевъ бросилъ свой картузъ на стулъ и тяжело переступилъ съ ноги на ногу.

    - Варвара Павловна, голубушка... да неужели мне жаль трехъ тысячъ? Ежели бы это для васъ,-- да кожу бы съ себя снялъ да вамъ отдалъ... Не для себя вы просите и не для себя униженiе принимаете предо мной, передъ мужикомъ.

    Вавочка отняла руки отъ лица и такъ посмотрела на Сбоева своими опухшими отъ слезъ глазами, что онъ только замоталъ головой.

    - Я не стыжусь ни своего униженiя ни своихъ слезъ... - ответила она съ гордостью. - Не вы - такъ дастъ кто-нибудь другой!..

    Точно ножомъ ударила она Сбоева последней фразой, да и гордость эта проняла его.

    - Давайте бумагу,-- проговорилъ онъ. - Не хочу, чтобы вы, моя безценная барышня, да стали унижать себя передъ кемъ другимъ... Даромъ такихъ денегъ не даютъ.

    Вавочка сходила за ширму и принесла уже готовый вексель, и Сбоевъ подписалъ.

    - Что же, довольны вы мной, сударыня;-- спрашивалъ онъ уже со злобой въ голосе. - Эхъ, барышня, барышня...

    Она порывисто бросилась къ нему на шею и горячо поцеловала прямо въ губы, такъ что Сбоевъ не успелъ даже опомниться.

    - Нетъ, зачемъ же, Варвара Павловна... - бормоталъ онъ растерянно. - Это ужъ вы напрасно... не трехъ тысячъ это самое стоитъ...

    IX.

    Сбоеву "попритчило" какъ говорила Маремьяна Прокопьевна. Онъ всемъ былъ недоволенъ, ворчалъ на всехъ и вообще не находилъ места. Особенно доставалось несчастному Никешке, какъ тотъ ни старался не попадаться отцу на глаза. Дела свои Сбоевъ запустилъ и жилъ только редкими прiездами Вавочки въ Москву. Она безъ церемонiи взяла у него еще денегъ, "для гладкаго счета", какъ объяснилъ самому себе Сбоевъ.

    - Не прикажите ли еще, Варвара Павловна?-- говорилъ онъ, глядя въ упоръ на улыбавшуюся девушку. - Могу соответствовать, только бы вамъ было весело...

    - Мне совестно, Лука Агафонычъ...

    Этотъ "другой" являлся для Сбоева какимъ-то злымъ духомъ. Онъ уже примирился съ Камкинымъ, какъ мирятся съ неизбежнымъ зломъ, и боялся только того, чтобы Вавочка не пошла съ рукъ на руки, какъ выпущенная изъ банка въ оборотъ новенькая монета. Если ужъ его не постыдилась, то другихъ не постыдится и подавно. Съ Каминнымъ онъ познакомился совершенно случайно, когда распивалъ чай у Вавочки,-- первое впечатленiе было не въ пользу стрикулиста, а потомъ Сбоевъ нашелъ, что это - обходительный баринъ. Наверно, плутъ, а все-таки обходительный. Камкинъ держался серьезно и велъ настоящiй, деловой разговоръ. Можетъ, онъ и обстоятельный господинъ, только вотъ деньгами заметно подшибся,-- ну, и финтитъ. Нина Александровна тоже хвалила его.

    - Слава Богу, доходъ съ именья теперь вдвое,-- говорила она. - Вавочка по третямъ деньги, высылаетъ и какъ аккуратно...

    Сбоевъ только мычалъ: зналъ онъ эту Вавочкину аккуратность и чьи денежки получала съ именья Нина Александровна. Приходилось только отмалчиваться и мотать себе на усъ. Принимать Камкина Нина Александровна все еще не решалась изъ боязни разговоровъ и пересудовъ, потому что какъ его и назвать - не подберешь: зять не зять, любовникъ не любовникъ. Все-таки не следуетъ лезть въ глаза, а когда будетъ полученъ разводъ - тогда другое дело. Успокоивало Нину Александровну и то, что Сбоевъ относился къ Вавочке съ особеннымъ вниманiемъ, какъ будто ничего особеннаго не случилось. О Камкине онъ тоже ничего дурного не говорилъ, хотя и кряхтелъ, когда Нина Александровна начинала выведывать о немъ наводящими вопросами.

    - А между прочимъ, чужая душа - потемки,-- заканчивалъ обыкновенно такiе разговоры Сбоевъ и сейчасъ же уходилъ.

    Что происходило съ Сбоевымъ - трудно объяснить. Это не было чувствомъ любви съ его сладкимъ безумiемъ, чарующими грезами и окрыляющимъ жаромъ. Сбоеву делалось тошно, тоска давила его, и онъ успокаивался только въ присутствiи Вавочки, какъ успокаиваются пьяница или наркотикъ, принявъ известную дозу отравы. Другими словами, онъ не могъ жить безъ Вавочки. Его неудержимо тянуло къ ней - и только. Ни одна дурная мысль, ни одно нескромное желанiе не омрачили этого необъяснимаго тяготенiя. Сбоевъ прожилъ целую жизнь безъ тонкихъ душевныхъ волненiй, и чувство любви дремало въ немъ неудовлетвореннымъ позывомъ, а теперь оно охватило его неудержимой волной, и онъ даже не пробовалъ ему сопротивляться. Знахари и бабы-лекарки называютъ это дьявольскимъ навожденiемъ, приворотомъ, присухой и вообще произведенiемъ темной, нечистой силы. То же сказалъ бы и самъ Сбоевъ, если бы могъ посмотреть на себя со стороны.

    Два раза, бросивъ все свои дела, Сбоевъ уезжалъ въ Петербургъ, чтобы хоть издали посмотреть на Вавочку. Лезть прямо къ ней на квартиру онъ не решался, какъ это делалъ въ Москве, потому что въ Питере совсемъ другiе порядки, Камкинъ занималъ прекрасную квартиру на Владимирской, обставленную совсемъ по-барски; были и свои лошади, и экипажи, и настоящая барская прислуга. Откуда только все это бралось... Впрочемъ, о последнемъ Сбоевъ и не думалъ, потому что - какъ же иначе Вавочка и могла жить. Онъ, по обычаю, познакомился съ прислугой Камкина и, черезъ нее изучилъ до мельчайшихъ подробностей всю жизнь молодой четы. Живутъ широко и ни въ чемъ себе не отказываютъ, а часто бываетъ и такъ, что Вавочка занимаетъ рублями у собственной горничной. По вечерамъ часто бываютъ гости, играютъ въ карты, пьютъ дорогiя вина и проч. До одного только не могъ добраться Сбоевъ - чемъ занимался Камкинъ.

    - Да разве онъ одинъ такъ-то живетъ?-- удивлялся лакей, сообщавшiй Сбоеву эти подробности. - Много ихъ такихъ-то... Однимъ словомъ, баринъ форменный! Въ другой разъ у него денегъ бугры, а то и нетъ ничего...

    Одно не нравилось Сбоеву, именно, что у Камкина бывали одни мужчины, а знакомыхъ дамъ совсемъ не было. Это ужъ не порядокъ для настоящаго барскаго дома: какъ же во можно безъ дамъ... Сбоевъ отлично помнилъ все барскiе распорядки и чуялъ что-то недоброе.

    подходящее время, когда настоящiя барыни принимаютъ нужныхъ людей. Конечно, Сбоевъ проникъ черезъ кухню и терпеливо ждалъ своей участи въ лакейской. Когда вернулась бегавшая съ докладомъ горничная, онъ отъ волненiя чуть не задохся.

    - Пожалуйте...

    Вавочка ждала его въ столовой и встретила съ радостью, какъ родного. Она была въ голубомъ утреннемъ пенюаре, въ туфляхъ, съ неприбранными волосами. На лице еще оставались розовыя пятна отъ подушки, а глаза блестели влагой.

    - Давно ли вы здесь, Лука Агафонычъ?-- спрашивала она, удерживая его руку въ своихъ теплыхъ, маленькихъ ручкахъ.

    - Целую неделю.

    - Дела-съ, Варвара Павловна... невозможно было никакъ удосужиться...

    Она усадила гостя къ столу и поставила ему свою чашку кофе, а сама такъ и смотритъ прямо въ душу своими детскими глазами. Что мама? что новаго въ Москве?.. Впрочемъ, она знаетъ, что все по-старому.

    Когда Сбоевъ выпилъ чашку, Вавочка потащила его показывать всю квартиру - залу, гостиную, кабинетъ мужа, свой будуаръ и даже спальню. Последняя была убрана, какъ бонбоньерка: розовые обои, розовыя драпировки, розовая кровать, мебель, обтянутая розовымъ шелкомъ, туалетъ изъ розоваго дерева и т. д.

    - Ну, что мама?-- въ пятый разъ спрашивала Вавочка и сама смеялась своей разсеянности. - Ахъ, да, все по-старому, знаю... Можетъ-быть, вы за деньгами прiехали, Лука Агафонычъ? Нетъ?.. Отлично. А то, можетъ-быть, выслеживать меня, какъ въ тотъ разъ?.. Ну, признавайтесь... А я вотъ рада васъ видеть, какъ родного.

    объясненiе разсмешило Вавочку до слезъ. Она схватилась рукой за грудь и упала на розовую кушетку - смехъ ее просто душилъ. Въ дверяхъ показалось улыбавшееся лицо горничной, а потомъ и самъ Камкинъ. Неожиданное появленiе этого последняго сильно смутило Сбоева, и онъ неловко началъ прощаться.

    - Куда?-- коротко спрашивалъ Камышъ, удерживая его за рукавъ московскаго кафтана. - Нетъ, такъ порядочные люди не делаютъ... А если бы Вавочка захохоталась до смерти?.. Разсмешилъ и бежать...

    - Извините ужъ на нашей простоте, Егоръ Евгеныiчъ.

    - Не могу, голубчикъ.

    А Вавочка все хохотала, не имея силъ сказать ни одного слова. Камкинъ увелъ Сбоева въ столовую и усадилъ позавтракать. Такая честь гостю была хуже неволи, но делать нечего - приходилось покоряться. Когда вышла изъ спальни сама Вавочка, все еще вздрагивавшая отъ смеха, Сбоеву опять сделалось весело.

    Такой прiемъ понравился Сбоеву. Настоящiе господа всегда простые, не то что какая-нибудь шушера изъ чиновниковъ или изъ своего брата купцовъ.

    Черезъ месяцъ онъ опять былъ въ Петербурге и на этотъ разъ заявился уже съ параднаго хода. Вавочка еще спала, хотя было около двухъ часовъ дня: накануне гости заигрались до восьми часовъ утра. Сбоева встретилъ самъ Камкинъ и провелъ въ себе въ кабинетъ.

    "Вотъ такъ попалъ",-- угнетенно думалъ Сбоевъ, разглядывая шитье на шелковомъ халате барина. Онъ даже покрутилъ головой: "вотъ такъ фунтъ!" Но Камкинъ принялъ его такъ любезно и сразу попалъ въ тонъ полуделового "сурьезнаго" разговора. Старикъ почувствовалъ себя опять легко и опять откровенно заявилъ:

    - Гляжу я на васъ, Егоръ Евгеньичъ, и такъ думаю про себя: въ самый бы разъ жить вамъ у насъ въ Москве... ей-Богу!.. По вашему обхожденiю и деликатности, лучше и не придумать бы...

    - Это вы точно...

    - А вотъ получу разводъ, законъ приму,-- ну, тогда и въ Москву.

    - А ужъ я бы вамъ свой домишко приспособилъ въ лучшемъ виде. Право бы переехали, Егоръ Евгеньичъ... Вы бы въ дому жили, а Павелъ Павлычъ - во флигеле. Ей-Богу-съ...

    Вавочка приняла Сбоева опять въ спальне. Она въ постели пила утреннiй кофе и не хотела одеваться. Камкинъ самъ привелъ его къ жене.

    - Помилуйте-съ... - окончательно смутился старикъ, не зная, куда ему спрятать глаза. - Ужъ я въ другой разъ лучше...

    Лежавшая на кровати Вавочка натянула на себя розовое шелковое одеяло до самыхъ глазъ и лукаво молчала. Сбоева даже въ потъ ударило, и онъ обидился. Главное, ему было совестно горничной, которая приготовляла барыне утреннiй костюмъ.

    - Вы сердитесь?-- спросила Вавочка.

    - Обидно-съ, Варвара Павловна, потому что не такiя мои лета, чтобы, напримеръ, этакое слово Егоръ Евгеньичъ... Моложе былъ, а и то не подверженъ былъ женскому полу.

    - Нехорошо-съ, Варвара Павловна. Я васъ въ столовой обожду-съ...

    Ждать ему пришлось не долго, потому что Вавочка накинула на себя только капотъ, надела туфли на босыя ножки и въ такомъ виде вышла къ гостю. Сбоевъ былъ серьезнее обыкновеннаго и только тяжело вздыхалъ. Конечно, настоящiя барыни дома вообще не стеснялись, а когда Сбоевъ былъ казачкомъ, то барыни и барышни купались у него на глазахъ - его заставятъ белье держать, а сами купаются. Крепостное было время, за человека не считали тогда, а теперь другое...

    Посердившись немного, Сбоевъ предложилъ Вавочке то же, о чемъ говорилъ Камкину, т. -е. переехать въ Москву. Вавочка вдругъ сделалась серьезной и даже запечалилась.

    - Я и сама тоже думала сколько разъ, но... - въ раздумье говорила сна, опустивъ голыя руки на скатерть.

    - Я подумаю, Лука Агафонычъ, а вы не сердитесь на меня...

    - Нехорошо, Варвара Павловна, опять скажу я вамъ: этакъ вы меня, лежа въ постели, примете для шутки, а потомъ и другого кого...

    Это замечанiе опять развеселило Вавочку, и она опять принялась дурачиться, какъ школьникъ.

    Мысль о томъ, чтобы перевести Вавочку въ Москву, засела въ голове Сбоева, какъ железный клинъ. Только бы изъ проклятаго Питера выманить, а тамъ все будетъ на глазахъ. Самъ Камкинъ тоже обещалъ подумать и какъ-то особенно долго и внимательно посмотрелъ на Сбоева, точно хотелъ прочитать на немъ какую-то недосказанную мысль.

    X.

    называемыя подозрительныя личности и т. д. Ровно въ десять часовъ утра показывался во дворе высокiй, седой старикъ, и публика разступалась, давая ему дорогу къ заветной двери.

    Выглядывавшiй на подъездъ суровый швейцаръ встречалъ его съ поклономъ и, прiотворивъ одну половину двери, пропускалъ.

    - Это отецъ... - шептала сбившаяся у дверей публика. - Отецъ подсудимой Любарской... да.

    - Какой молодецъ, хоть и старикъ.

    - Онъ отказался быть свидетелемъ... Да и въ голове у него, говорятъ, несовсемъ въ порядке.

    полгода, пока подготовлялся процессъ Вавочки, сделался задумчивымъ и порой заговаривался. Следователь освободилъ его отъ свидетельскихъ показанiй, какъ человека по существу дела безполезнаго и немножко тронутаго, что выяснилось при первомъ же допросе. "Вы утверждаете, что любовникъ моей дочери - мещанинъ Егоръ Камкинъ,-- заявилъ Павелъ Павлычъ съ достоинствомъ,-- но это не правда... Моя дочь можетъ делать ошибки, увлекаться, но она никогда не полюбила бы какого-то мещанина Камкина. Вы ошибаетесь, г. следователь. Наконецъ обратите вниманiе на манеры, а это нельзя присвоить себе, какъ чужiя деньги. Да... я утверждаю одно, что онъ нашего круга человекъ и только фигурируетъ подъ чужой фамилiей".

    Раздевшись въ передней, Павелъ Павлычъ проходилъ въ залу судебнаго заседанiя и занималъ одно и то же место на правой скамье. Въ теченiе этихъ трехъ дней онъ настолько освоился со всей обстановкой этой залы, что чувствовалъ себя въ ней какъ у себя дома. Отъ-нечего-делать онъ изучилъ здесь все: сосчиталъ скамьи, стулья, столы, количество оконъ, запомнилъ расположенiе дверей, даже все трещины и пятна на стенахъ, какъ это делаютъ все больные. Сторожа ему кланялись, какъ своему человеку. Да, раньше онъ никогда не бывалъ въ окружномъ суде, потому что чувствовалъ какое-то инстинктивное отвращенiе къ гласному судопроизводству. Съ громкими делами онъ знакомился по газетнымъ отчетамъ, какъ это делалъ и теперь съ своимъ собственнымъ деломъ. По дороге въ судъ онъ покупалъ две большiя газеты, печатавшiя подробный отчетъ о деле мещанина Камкина и дворянки Варвары Любарской, и внимательно просматривалъ ихъ до начала заседанiя, отмечая карандашомъ неточности и пропуски.

    Появленiе подсудимыхъ каждый разъ волновало старика, и онъ особенно пристально разглядывалъ Вавочку, которая въ своемъ черномъ шелковомъ платье казалась ему совсемъ другой женщиной, а не той Пустышкой, какой она существовала до этого времени въ его родительскихъ глазахъ. Вавочка, въ свою очередь, поместившись на скамье подсудимыхъ, отыскивала глазами отца и кивала ему головой. Камкинъ держалъ себя джентльменомъ и не обращалъ на публику никакого вниманiя. Въ числе свидетелей фигурировали на первомъ плане Нина Александровна и Сбоевъ, а затемъ целый рядъ темныхъ личностей съ удивительно громкими фамилiями. Нина Александровна въ своемъ скромномъ черномъ платье вызывала общiя симпатiи, а Сбоевъ возбуждалъ самое веселое настроенiе.

    Въ теченiе трехъ дней судебнаго заседанiя выступила полная картина жизни Любарскихъ и Камкина, а затемъ все отношенiя причастныхъ къ делу лицъ. Фигурировала масса техъ жертвъ, которыя были обобраны Камкинымъ при помощи Вавочки, и въ томъ числе на первомъ плане Сбоевъ. Этотъ последнiй являлся главнымъ свидетелемъ и съ какимъ-то ожесточенiемъ разсказывалъ решительно все, что только зналъ. Онъ поплатился несколькими десятками тысячъ, а другiе - еще больше. Тутъ было все: и фальшивые векселя, и спаиванье во время картежной игры, и заманиванье Вавочкиной красотой. Некоторыя подробности жизни Вавочки заставляли Павла Павлыча краснеть: если она и не торговала собой, то разыгрывала съ большимъ успехомъ роль лакомой приманки.

    - Нетъ, это была не она, а какая-нибудь другая женщина... - упрямо повторялъ про себя Павелъ Павлычъ и опять следилъ за деломъ съ напряженнымъ вниманiемъ

    Павлычъ не выдержалъ и заявилъ громкое одобренiе, такъ что его едва не вывели. Что же, и пусть выводятъ, а онъ все-таки заявилъ.

    Содержанiе процесса могло интересовать только собравшуюся уголовную публику, падкую до пикантныхъ подробностей и обстановки совершившагося, а само по себе это содержанiе ничего новаго не представляло. Такихъ процессовъ прошли десятки, и все они замечательно повторяли другъ друга. Если что и было интереснаго, такъ это то, что главнымъ действующимъ лицомъ являлся простой мещанинъ, а затемъ отношенiя къ нему Вавочки, следовавшей за нимъ, какъ охотничья собака. Прокуроръ въ своей обвинительной речи особенно напиралъ на ту среду, изъ которой вышла Вавочка, и безжалостно приводилъ мельчайшiя подробности домашней обстановки Любарскихъ. Это была готовая почва для такого экзотическаго растенiя, какъ неспособная ни къ какому разумному труду Вавочка, и если бы не воспользовался ею для своихъ темныхъ и грязныхъ целей мещанинъ Камкинъ, то на его место нашлись бы десятки другихъ героевъ легкой наживы. Знаменательно въ этомъ процессе именно сближенiе этихъ двухъ противоположныхъ по культуре людей, слившихся въ одномъ желанiи во что бы то ни стало жить на чужой счетъ. И т. д., и т. д., и т. д.

    Судьи, присяжные, адвокаты, и публика - все были утомлены настолько, что ждали только конца, какъ и подсудимые. Вавочка уже равнодушно смотрела утомленными глазами на все и только ждала - когда же конецъ: что угодно, только конецъ. Но Камкинъ сохранилъ энергiю до конца и сказалъ свое "последнее слово" съ особеннымъ эффектомъ: онъ не отрицалъ очевидныхъ фактовъ, не сваливалъ вины на другихъ, но только просилъ присяжныхъ обратить вниманiе на тотъ исключительный мiръ, въ которомъ все происходило. Если сажать на скамью подсудимыхъ, то сажать всехъ. Особенно ядовито онъ очертилъ техъ, которые на языке прокурора получили громкое названiе "жертвъ". Вавочка не сказала никакого "последняго слова".

    Присяжные удалились. Наступила мертвая пауза. Нина Александровна потихоньку крестилась, Сбоевъ вытиралъ потное лицо платкомъ и все скашивалъ глаза на сидевшаго назади Павла Павлыча. Судебный приставъ ходилъ одинъ по зале и время отъ времени зевалъ въ руку

    "Нетъ, это другая женщина, не Вавочка,-- думалъ Павелъ Павлычъ, опятъ наблюдая дочь. - Разве Пустышка могла наделать столько гадостей съ такимъ расчетомъ? Да она просто глупа, какъ была глупой всегда..."

    прочелъ вердиктъ: мещанинъ Егоръ Камкинъ виновенъ по всемъ пунктамъ, а дворянка Варвара Любарская не виновна. Публика облегченно вздохнула и радостно загудела. Когда председатель объявилъ Вавочке, что она можетъ вернуться въ публику, она съ недоуменiемъ посмотрела на присяжныхъ и на Камкина, точно хотела сказать: "А какъ же онъ?".

    Нужно ли описывать, какъ встретила освобожденiе дочери Нина Александровна - она такъ и замерла у нея на шее. Павелъ Павлычъ вытиралъ слезы и шепталъ:

    - Я говорилъ... да, я говорилъ, что оправдаютъ.

    Вавочка, освободившись отъ объятiй матери, заявила съ необычной для нея твердостью:

    - Все равно, мама, я пойду за нимъ и въ Сибирь... Не стоило меня и оправдывать!.. Все равно пойду... да.

    1908.