РЕКОМЕНДАТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО.
Разсказъ.
I.
Анна Сергеевна Мякишева, какъ всегда, проснулась "съ деловымъ видомъ", который и сохраняла на целый день, какъ лошадь, которую ежедневно закладываютъ въ одинъ и тотъ же экипажъ и которая сама просовываетъ свою голову въ знакомый хомутъ. Извиняюсь за это вульгарное сравненiе, но я не имелъ ни малейшаго намеренiя унизить имъ или огорчить почтенную деловую женщину. Говоря между нами, некоторыя дамы отъ души завидовали именно этому деловому виду Анны Сергеевны и напрасно старались ей подражать. Выходило то, да не то, какъ это всегда бываетъ при подражанiяхъ. Другой Анны Сергеевны не могло быть.
Укладываясь спать, Анна Сергеевна имела привычку подводить деловой итогъ прожитому дню и делала самой себе что-то въ роде экзамена. Ведь ни одинъ день не вернется и ни одно солнце не поднимется заднимъ числомъ, а въ сорокъ пять летъ деловые люди начинаютъ крепко задумываться надъ количествомъ оставшихся въ ихъ распоряженiи дней, и на этомъ основанiи Анна Сергеевна, просыпаясь утромъ и лежа въ постели, составляла подробную программу для наступающаго дня.
- Докончить переводъ восьмой главы - думала она вслухъ, борясь съ утренней дремотой. - После завтрака съездить въ комитетъ... визитъ къ Просперовой... Ахъ, какiе это тошные люди, а не отдать визита нельзя. Сегодня... да... именно сегодня обедъ у Колчевыхъ. Тоже немного будетъ радости, если не придетъ Черняковъ, который обещалъ похлопотать но одному делу. Вечеромъ заседанiе въ благотворительномъ обществе и ужинъ по подписке. Это все наша взбалмошная княгиня придумываетъ, "для сближенiя элементовъ", какъ она говоритъ.
Однимъ словомъ, целый день оказывался полнымъ, и еще не хватало времени съездить въ две школы, побывать въ книжномъ магазине, заехать въ типографiю и т. д., и т. д. Больше всего огорчалъ Анну Сергеевну ужинъ по подписке, потому что она терпеть не могла платить деньги и, вероятно, на этомъ основанiи умела вымогать деньги на свои благотворительныя дела съ изумительной ловкостью, находчивостью и упорствомъ. Когда она подходила съ улыбкой къ кому-нибудь изъ богатыхъ людей где-нибудь въ фойе театра или въ концертной зале, отъ нея откупались безъ всякихъ видимыхъ знаковъ сопротивленiя, сознавая ихъ полную безполезность. Говоря просто, Анна Сергеевна была скупа, торговалась съ каждымъ извозчикомъ до ожесточенiя, но давала прислуге на чай, а своихъ кухарокъ считала поголовно воровками и торговалась каждое утро съ ними изъ-за каждаго гроша до бешенства. Конечно, последняго никто но видалъ, и Анна Сергеевна слыла просто деловой, строгой женщиной.
Итакъ, Анна Сергеевна проснулась, составила программу на целый день и позвонила. Вошла горничная съ бледнымъ, немного испуганнымъ лицомъ и остановилась въ дверяхъ.
- Что Еввочка?-- спросила Анна Сергеевна съ скрытой тревогой въ голосе, какъ спрашивала каждое утро.
- Оне спятъ...
- Подними шторы... Подай теплой воды... Достань синее суконное платье... Пришей пуговицу къ ботинке.. Барину принеси сухарей... Впрочемъ, не нужно: осталась вчерашняя булка... У Еввочки вчера плохо была вычищена юбка... Потомъ въ углу подъ роялью я вчера заметила паука: поймай его и раздави... Потомъ скажи кухарке, что она вчера не подала мне за масло двухъ копеекъ... Скажи дворнику, чтобы онъ не смелъ носить сырыхъ дровъ... Подожди: кто вчера отбилъ ручку у беленькой чайной чашки?
У Анны Сергеевны былъ деспотическiй характеръ, и она держала всехъ въ доме, особенно мужа, въ ежовыхъ рукавицахъ.
Павелъ Максимовичъ Мякишевъ обладалъ мягкимъ, податливымъ характеромъ и съ первыхъ дней супружества терпеливо несъ тяжелое иго семейнаго счастья. Этотъ худенькiй, тихiй и скромный человекъ съ какой-то скромной лысиной на голове и робкими движенiями былъ счастливъ только тогда, когда сиделъ въ своемъ правленiи и вырезывалъ изъ газетъ объявленiя о продающихся дворянскихъ именiяхъ, домахъ, дачахъ и земляхъ. Онъ вставалъ рано и проводилъ утро въ столовой, раскладывая пасьянсъ. Анна Сергеевна просыпалась поздно и часа два совершала свой утреннiй туалетъ. Прислуга въ грошъ не ставила робкаго барина и не обращала на него никакого вниманiя. Какой это баринъ, который боится не только жены, но родной дочери, тоже робкой и слишкомъ намуштрованной девушки.
Чета Мякишевыхъ жила, какъ тысяча такихъ счастливыхъ парочекъ, достигшихъ въ своемъ семейномъ счастье того предельнаго возраста, когда отъ жизни нечего ожидать. Впрочемъ, Анна Сергеевна, какъ многiя дамы ея возраста, постепенно пришла къ убежденiю, что сделала непоправимую ошибку, выйдя замужъ за Павла Максимовича, и что ея жизнь могла бы сложиться иначе. Примиряющимъ элементомъ являлась только Еввочка, но и та несла въ своемъ характере мякишевскiя черты, да и вообще была какая-то вялая, инертная и безвольная.
По утрамъ Мякишевъ очень страдалъ, потому что Анна Сергеевна по скупости не выписывала ни одной газеты ("Все глупости въ твоихъ дурацкихъ газетахъ пишутъ, а шестнадцать рубликовъ - деньги... Посчитай-ка, сколько французскихъ булокъ выйдетъ на шестнадцать рублей: триста двадцать булочекъ! А ты еще сухарей требуешь... Читай въ своемъ правленiи, сколько угодно"). И Мякишевъ уныло слонялся по столовой, какъ заморенный зверь въ зоологическомъ саду слоняется по своей клетке. У него былъ великолепный "деловой" кабинетъ, съ такимъ большимъ письменнымъ столомъ, какой годился бы для любой кухмистерской, но онъ его терпеть не могъ, потому что ему решительно нечего было делать въ этомъ кабинете. Скромнаго Павла Максимовича всегда немного коробило, когда Анна Сергеевна говорила:
- Ахъ, Павелъ Максимовичъ такъ занятъ, такъ занятъ, что я его вижу только за обедомъ и поздно вечеромъ...
И онъ долженъ былъ целую жизнь разыгрывать роль человека, которому дохнуть некогда, и знакомые даже жалели его, какъ заработавшагося человека, который неизбежно долженъ кончить нервнымъ переутомленiемъ.
- Я и сама боюсь за него,-- подтверждала Анна Сергеевна, изображая на лице покорность судьбе. - Но что поделаете: каждый долженъ работать.
Слова: работать, работа, рабочiй,-- были любимыми словами для Анны Сергеевны, и она очень часто себя называла рабочей бабой.
Сегодня все было, какъ всегда. Анна Сергеевна вышла въ столовую уже совсемъ готовая, т. -е. затянутая въ синее суконное платье, что означало, что она сейчасъ после завтрака отправится по деламъ. Никакихъ капотовъ она не признавала и любила повторять слова Бисмарка, что каждая кляча должна умереть въ своихъ оглобляхъ.
- Здравствуй, Поль!..
Павелъ Максимовичъ немного трусилъ, какъ это ни смешно сказать, вотъ именно этого синяго суконнаго платья, въ которомъ Анна Сергеевна являлась для него чемъ-то въ роде неприступной крепости, и даже у нея въ выраженiи лица являлось какое-то зловещее выраженiе. Онъ почтительно поцеловалъ ее въ дряблую щеку и что-то такое пробормоталъ, чего нельзя было разобрать, какъ встречаетъ рота своего командира.
- А что Еввочка?-- еще разъ спросила Анна Сергеевна, усаживаясь на свое место за столомъ.
II.
Отпивая свой кофе короткими глотками, Анна Сергеевна имела привычку упорно следить глазами за мужемъ, и онъ впередъ чувствовалъ себя виноватымъ, какъ тотъ кроликъ, на котораго уставилась глазами гремучая змея.
- Опять за работу?-- иронически спросила она, разламывая на мелкiе кусочки сахаръ,-- это была ея дурная привычка. - Вырезывать объявленiя?
- Что же, я... я, вообще, никому не мешаю, Анюта...
- И это называется - работа. Удивляюсь... И все члены вашего правленiя тоже занимаются только темъ, что вырезываютъ газетныя объявленiя?.. Я посоветовала бы вашему правленiю раскрашивать картинки изъ "Нивы",-- тоже очень интересно.
Анна Сергеевна презрительно повела жирными плечами. За последнiе годы она начала быстре стареть, что ее серьезно огорчало, потому что портило деловой видъ. И лицо делалось полнымъ и брюзгливымъ, около глазъ выступали морщины, белки глазъ по утрамъ покрывались желтизной,-- вообще наступала старость.
Павелъ Максимовичъ былъ всегда радъ, когда утреннiй кофе кончался. Это было сигналомъ, что онъ можетъ уходить на службу, т. -е. быть до самаго обеда самимъ собой. Онъ уходилъ на службу всегда съ немного виноватымъ видомъ, повторяя одну и ту же фразу:
- Я къ обеду вернусь, Анюта.
Анна Сергеевна провожала его презрительнымъ взглядомъ и еще разъ пожимала плечами. Трудно было объяснить это презренiе, темъ более, что Павелъ Максимовичъ решительно ничего такого не делалъ, что дало бы къ этому какой-нибудь поводъ. Единственнымъ объясненiемъ могло быть разве только то, что онъ всегда былъ очень скромнымъ человекомъ. И женился онъ тоже изъ скромности, т. -е., вернее сказать, Анна Сергеевна женила его на себе. Въ ранней юности она прошла тяжелую школу бедности и лишенiй. Ея отецъ, профессоръ-филологъ, говоря словами Некрасова, "кроме каменной болезни не имелъ ничего" и умеръ отъ этой же болезни, оставивъ семью нищею. Мякишевъ былъ знакомъ съ братомъ Анны Сергеевны и бывалъ иногда у нихъ въ доме. Скромный и застенчивый студентикъ къ окончанiю курса неожиданно сделался богачомъ, благодаря какимъ-то участкамъ земли около Баку, прiобретеннымъ еще его дедомъ. Неожиданное богатство не сделало Павла Максимовича смелее, и онъ никогда не решился бы сделать ей предложенiе, хотя смелая и решительная девушка нравилась ему. Анна Сергеевна сама пошла навстречу къ нему.
- Мне вашего богатства не нужно,-- предупредила она, когда еще была невестой. - Я буду жить своимъ трудомъ. Да... Вы такъ и знайте. Время женъ-содержанокъ, къ счастью, прошло...
Дальше пошло, какъ и следовало итти. Прежде всего Анна Сергеевна тщательно скрывала отъ всехъ свои более чемъ солидныя средства и не проявила ни малейшаго стремленiя къ показной роскоши. Затемъ она не пожелала войти въ кругъ финансовой аристократiи, а предпочла остаться въ своемъ кругу. Больнымъ местомъ въ ея жизни было только то, что Павелъ Максимовичъ не проявлялъ решительно никакихъ талантовъ и едва сумелъ попасть въ члены правленiя какого-то акцiонернаго общества, где былъ однимъ изъ главныхъ пайщиковъ. Для знакомыхъ Анны Сергеевны онъ оставался сфинксомъ.
Когда Павлу Максимовичу все-таки приходилось показываться при гостяхъ, онъ делался настоящимъ мученикомъ, потому что долженъ былъ разыгрывать роль делового человека. Зато онъ отводилъ душу у себя въ правленiи, вырезая газетныя объявленiя. У него развилось что-то въ роде манiи быстро разбогатеть еще разъ. Ведь богатели же другiе,: богатели прямо у него подъ носомъ. Богатство оказывалось везде, даже тамъ, где о его существованiи никто и подозревать не могъ. Ужъ не говоря о Кавказе, богатства открывались по всему югу Россiи, на севере, на востоке,-- везде решительно.
Одной изъ причинъ скрывать свое богатство для Анны Сергеевны былъ вечный страхъ, что все, какъ только узнаютъ, полезутъ занимать въ долгъ, начнутъ клянчить, приставать. Съ другой стороны, ей хотелось совершенно самостоятельно создать себе известное положенiе въ обществе, а главное - играть видную роль. Она сохранила знакомства отца и особенно дорожила некоторыми литературными именами. Здесь же она получала и работу, главнымъ образомъ переводы.
Кофе конченъ. Анна Сергеевна поднялась и еще разъ спросила горничную:
- А что Еввочка?
- Оне еще не просыпались...
Анна Сергеевна безумно любила дочь, но никакъ не могла понять: взрослая девушка, знающая три иностранныхъ языка, и такъ безсовестно спитъ. Еввочка тоже "работала", не считая занятiй на курсахъ: она тоже "переводила", и Анна Сергеевна гордилась, когда подъ какимъ-нибудь переводомъ появлялось имя Еввочки. Ахъ, какая способная девчонка, только ужасно вялая. Ну, въ свое время оживится, а пока пусть выспится хорошенько. Собственно Еввочка только числилась на курсахъ, хотя, какъ не "медальерка", и не имела права на нихъ поступить, а попала туда благодаря протекцiи
- Какiе нынче профессора?-- говорила Анна Сергеевна тономъ своего человека при университете. - Такъ, что-то такое... вообще... Не думаю, чтобы Еввочка вынесла оттуда особенно много, но пусть поучится... Все-таки известный режимъ, товарищество, и наконецъ нужно же молодой девушке что-нибудь делать...
Переходя изъ столовой въ свой рабочiй кабинетъ, Анна Сергеевна думала:
"Что же делать, служба... Нельзя себя распускать. Дело прежде всего".
Кабинетъ, большая, высокая и светлая комната, былъ обставленъ съ деловой простотой, съ тою разницей отъ делового кабинета Павла Максимовича, что письменный столъ здесь былъ приставленъ къ стене и, благодаря вычурнымъ полкамъ и этажеркамъ, походилъ отчасти на буфетъ, отчасти на церковный органъ. Конечно, это довольно сложное сооруженiе было завалено бумагами просто, бумагами въ папкахъ, бумагами въ спецiальныхъ картонкахъ, бумагами въ трубочкахъ и т. д., и т. д. Анна Сергеевна входила въ свой кабинетамъ видомъ замученнаго на работе начальника какого-нибудь департамента, медленно усаживалась къ столу и еще медленнее старалась повторить про себя программу сегодняшняго дня.
- Прежде всего докончить восьмую главу,-- думала она вслухъ, протягивая руку къ картонке съ надписью: "Переводы".
Картонка уже была раскрыта, когда въ передней послышался звонокъ. Анна Сергеевна нахмурилась, потому что терпеть не могла, когда ей мешали работать.
"Кто бы это могъ быть?-- сердито подумала она. - Всего еще только одиннадцать часовъ..."
По сдержанному голосу горничной, доносившемуся изъ передней, Анна Сергеевна, поняла все.
- Рекомендательное письмо...
Горничная, действительно, подала писано и на немой вопросъ барыни ответила:
- Я говорила, что вы принимаете отъ двухъ до трехъ часовъ, а оне мне суютъ прямо въ носъ письмо. Я ужъ не знаю...
- Барышня?
- Точно такъ-съ, въ томъ роде, какъ на курсы пришли проситься...
- Ахъ, ужъ эти мне курсы... Нельзя же всю Россiю поместить на курсы! Наверно, какая-нибудь провинцiалочка... изъ дальнихъ...
Письмо имело довольно затасканный видъ, и Анна Сергеевна какъ-то брезгливо прочитала адресъ, написанный мелкимъ старческимъ почеркомъ. Разорвавъ конвертъ и прочитавъ подпись, она съ несвойственной быстротой проговорила:
- Пригласите барышню сюда...
III.
Изъ передней вошла молодая девушка въ темномъ шерстяномъ платье и помятой фетровой шляпе и нерешительно остановилась у дверей. Анна Сергеевна сама подошла къ ней и, протягивая руку, проговорила:
- Вы дочь Алексея Васильича? Да? Очень, очень рада васъ видеть... Садитесь, пожалуйста. Да, рада...
Анна Сергеевна старалась придать своему голосу ласковость и въ то же время съ какой-то жадностью разсматривала девушку.
- Вотъ вы какая... - въ какомъ-то раздумье проговорила она, кончивъ осмотръ. - Именно такой я васъ и представляла себе... и зовутъ васъ тоже Еввой, какъ и мою дочь.
При последней фразе Анна Сергеевна, подавленно вздохнула и, извинившись, принялась читать письмо. Время отъ времени она взглядывала изъ-за письма на гостью и улыбалась.
- Ахъ, какъ я его узнаю, вашего папу... Все такой, же неисправимый идеалистъ. Да... Боже мой, а сколько времени прошло... Вы хотите поступить на курсы? Но, къ сожаленiю, уже поздно... Срокъ подачи прошенiй былъ напечатанъ во всехъ газетахъ.
- Я подавала прошенiе и получила отказъ,-- конфузливо ответила девушка. - Я кончила гимназiю безъ медали, а такихъ не принимаютъ...
- Совершенно верно... И вы все-таки прiехали?
- Да... Ведь бываютъ случаи, что поступаютъ на курсы и безъ медали...
- Гм... конечно, иногда случается... Везде бываютъ свои исключенiя.
Анна Сергеевна, собственно, не слышала этихъ объясненiй и продолжала разсматривать гостью. Да, вотъ и отцовскiй лобъ, и упрямый вихоръ на проборе волосъ, и горбинка на носу, и эти серые съ поволокой глаза,-- однимъ словомъ, вылитый отецъ. Если бы тогда Анна Васильевна вышла замужъ за Алексея Васильича, то у нея была бы, вероятно, такая же дочь... Мысленно она невольно сравнила двухъ Еввочекъ и ревниво нахмурилась.
"Эта не пропадетъ",-- решила она про себя, принимая обычный деловой видъ.
- Разскажите мне что-нибудь про своего папу,-- проговорила она не совсемъ кстати. - Онъ, кажется, успелъ послужить во всехъ университетахъ и все еще приватъ-доцентъ?
- Да, действительно, характеръ... Впрочемъ, я кое-что слышала объ его исторiи въ Харькове, потомъ въ Казани или въ Варшаве... Вообще, одинъ изъ русскихъ историческихъ людей.
Гостье не понравился вынужденный смехъ Анны Сергеевны, и она опустила глаза. Зачемъ она такъ говоритъ объ ея отце и еще обидно подчеркиваетъ слова?
Анна Сергеевна заметно волновалась и несколько разъ прошлась по комнате, чтобы успокоиться. Изредка она взглядывала на гостью, и ей делалось жутко, точно это сидела на стуле сама она, когда была просто дочерью профессора. О, какъ она хорошо понимала эту приличную бедность, которая притаилась въ каждой складке скромнаго шерстяного платья, придала прошлогодней шляпе измятый видъ и т. д., понимала все, до того неловкаго душевнаго состоянiя, которое сейчасъ переживала вотъ эта девушка въ качестве просительницы.
- Ахъ, да, вы хотели бы поступить на курсы,-- спохватилась Анна Сергеевна, просыпаясь отъ своего раздумья. - Я, конечно, могу похлопотать... Могу поговорить кое съ кемъ... Но впередъ могу сказать, что изъ этого ничего не выйдетъ. Вы представьте себе, что до трехсотъ прошенiй получили отказъ...
- А если записаться кандидаткой?
- Это, конечно, можно, но... Право, мне делается больно говорить о томъ, что я совершенно безсильна въ данномъ случае, какъ безсильны и другiе. Каждая девушка думаетъ, что она первая такая неудачница и единственная, а ихъ такъ много... Вы не можете себе представить, какъ тяжело отказывать, и я каждый разъ страшно волнуюсь. Я понимаю, что и вамъ нелегко. О, какъ я отлично понимаю эти золотыя мечты юности, эти порывы впередъ, эту молодую энергiю... Да!.. Наконецъ просто: въ ваши годы жить хочется...
"Къ чему она все это говоритъ?" - удивлялась гостья.
- Да... А съ другой стороны... - тянула Анна Сергеевна, видимо, затрудняясь высказать что-то окончательное и решающее. - Конечно, непрiятно, что вы не попадете нынче на курсы, но, съ другой стороны, когда вы подумаете объ этомъ и хорошенько проверите себя, то, можетъ-быть, даже будете довольны именно такимъ исходомъ дела...
- Что вы этимъ хотите сказать, Анна Сергеевна?
- Самую простую вещь, моя дорогая... Вы не обижайтесь на меня. Представимъ себе такой случай, именно, что благодаря рекомендацiи вы попадете на курсы,-- говорю это къ примеру. Да, попадете... А не будетъ вамъ немного совестно, что вы попали именно но рекомендацiи, то-есть, называя вещи своими именами, заняли чье-то чужое место, то-есть место той девушки, которая не имела никакой рекомендацiи?
Гостья покраснела и сделала движенiе подняться.
- Пожалуйста, не волнуйтесь, моя хорошая, и не сердитесь на меня,-- удержала ее Анна Сергеевна. - Въ жизни встречаются такiя роковыя комбинацiи... Вы себя будете оправдывать темъ, что другiя девушки поступаютъ же по рекомендацiи, но ведь это чисто-формальное оправданiе и даже, если хотите, совсемъ не оправданiе. Мало ли что могутъ делать другiе, и мы нисколько не обязаны подражать дурнымъ примерамъ. Говорю все это только потому, что мне постоянно приходится съ этимъ считаться.
Гостья вся вспыхнула и вскочила. На глазахъ у нея были слезы.
охоты учиться. Идутъ на курсы, потому что такая мода и потому что дома имъ нечего делать. И такихъ, къ сожаленiю, очень много... Посидятъ несколько семестровъ и все бросятъ. Думаю, что это похуже всякой рекомендацiи.
- Дда, случается... - согласилась Анна Сергеевна, припоминая собственную дочь, которая и на курсы попала только благодаря рекомендацiи и никакой охоты къ серьезнымъ занятiямъ не чувствовала. - Дда, бываетъ.
- Я собственно никого не желаю обвинять, Анна Сергеевна. Богъ съ ними, съ курсами. Я пришла къ вамъ главнымъ образомъ съ другой просьбой...
- Вы ищете работы!.. - перебила ее Анна Сергеевна и въ какомъ-то ужасе развела руками. - Да? Работы?!..
- Я могу делать переводы съ англiйскаго, французскаго, немецкаго...
конкуренцiю техъ переводчицъ, которыя уже имеютъ свое имя въ литературе. Укажу, голубушка, на собственный примеръ... Говорю это не изъ хвастовства, а къ слову. Я тоже переводчица..
- Я это знаю, Анна Сергеевна...
чтобы передать дословно текстъ автора, а необходимо проникнуться духомъ этого автора, передать его настроенiе, те мельчайшiя особенности и тонкости въ языке, которыми отличается именно данный авторъ. Какъ видите (Анна Сергеевна обвела свой кабинетъ глазами), я человекъ обезпеченный и работаю совсемъ не изъ-за денегъ, а только изъ любви къ делу. У меня это въ крови... Каждая женщина должна работать. Не правда ли? Время женъ-содержанокъ миновало... У меня мужъ тоже хорошiй работникъ, и у него буквально нетъ ни одной свободной минуты... Дда...
Анна Сергеевна говорила еще много и горячо, и гостья едва улучила моментъ, чтобы уйти.
IV.
Анна Сергеевна была немного удивлена, что гостья такъ быстро ушла. Походило даже на бегство... А, кажется, она была съ ней достаточно любезна, даже слишкомъ любезна, потому что пожертвовала ей целый рабочiй часъ. Впрочемъ, эти наивныя провинцiалки совершенно не понимаютъ, что значитъ работать, рабочее время, работающiй человекъ. Однимъ словомъ, порядочные эгоисты, какъ все истинныя дети природы.
Нужно было сделать надъ собой некоторое усилiе, чтобы снова усесться за письменный столъ и отыскать то место восьмой главы, съ котораго шло продолженiе перевода. Анна Сергеевна чувствовала, что все это только одна комедiя, а работа все равно не будетъ клеиться. Она была вышиблена изъ обычнаго рабочаго настроенiя. Вместо того, чтобы продолжать переводъ, Анна Сергеевна позвонила.
- Что Еввочка?
- Оне проснулись...
- Хорошо. Иди...
- Ахъ, говорятъ тебе: уходи. Разве не видишь, что я работаю. Потомъ приду въ кухню...
Вопросы питанiя для Анны Сергеевны составляли вечную и неразрешимую задачу, потому что наука двигалась впередъ и вместе съ этимъ поступательнымъ движенiемъ менялись и взгляды на питанiе. Сколько огорченiя доставляли Анне Сергеевне одни яйца,-- одно время яйцо вкрутую считалось чуть не ядомъ, потомъ смятку заменили яйцомъ въ мешочке, потомъ было решено, что нужно есть одинъ белокъ, потомъ - совершенно наоборотъ - есть одинъ желтокъ, потомъ прописывались яйца вкрутую, и наконецъ вегетарiанцы заявили, что есть яйца совсемъ не следуетъ и съ точки зренiя этики пищи даже стыдно. Вотъ подите и разберитесь тутъ... А мясо? Сама Анна Сергеевна воспиталась въ эпоху крепкихъ бульоновъ, мясныхъ вытяжекъ, либиховскаго мясного экстракта и - главное - въ эпоху "пылающаго ростбифа" и кровавыхъ бифштексовъ. И вдругъ... Да, англичане уже не едятъ бульоновъ, немцы признаютъ кровавое мясо источникомъ всевозможной заразы, французы питаются одной булкой съ салатомъ. При такихъ условiяхъ разве легко заказать обедъ, такъ себе, съ легкимъ сердцемъ, особенно когда главный вопросъ заключается въ питанiи Еввочки. Павелъ Максимовичъ не шелъ въ счетъ, и его завтракъ заключался въ несколькихъ бутербродахъ изъ супового мяса, которые отгь уносилъ въ своемъ портфеле на службу и которыми заедалъ ежедневную жатву газетныхъ объявленiй.
"Мужчины - самые жестокне эгоисты,-- любила повторять Анна Сергеевна. - Что бы сталъ делать Павелъ Максимовичъ, если бы къ нему въ правленiе явилась кухарка и стала требовать меню обеда? Въ кухне для женщины притаился последнiй призракъ рабства..."
Анна Сергеевна забывала прибавить, что сама она очень любила покушать и могла питаться за-разъ по разнымъ системамъ, особенно, если за это не нужно платить.
Еввочка любила понежиться утромъ, любила, чтобы горничная надела ей чулки, и долго жмурила слипавшiеся после крепкаго сна глаза. Умывшись самой холодной водой, Еввочка накидывала на себя какой-то утреннiй халатикъ изъ термаламы и шла здороваться съ мамой, цветущая, красивая, улыбающаяся, съ еще не проснувшей улыбкой. Она немножко до-детски шепелявила, и Анна Сергеевна долго целовала ея русую, кругленькую, какъ у куклы, головку.
- Ты здорова, Еввочка?-- тревожно спрашивала Анна Сергеевна, заглядывая дочери въ глаза. - Ахъ, ты, мой котеночекъ...
Сегодня Еввочка вошла въ кабинетъ мамы съ обычной, стереотипной улыбкой любящей дочери и даже протянула руки вперёдъ для объятiй, но мамы въ кабинете не было. Утреннiй зарядъ дочерней нежности такъ и пропалъ даромъ... Еввочка нахмурилась и подошла къ столу, на которомъ валялось рекомендательное письмо Алексея Васильича.
- Фу, какой дурацкiй конвертъ!-- подумала она вслухъ. - И почеркъ дурацкiй... Отъ кого это?.. Какой-то Малявинъ... нетъ, Мальвинъ... Малининъ... Малинъ... Ничего не разберешь!..
Анна Сергеевна вернулась именно въ этотъ моментъ, на ходу объясняя следовавшей за ней кухарке какой-то кухонный рецептъ.
Мать и дочь некоторое время душили другъ друга въ объятiяхъ, хотя Еввочка капризно отворачивалась отъ неистовыхъ материнскихъ поцелуевъ.
- Мама, это кто у тебя былъ?-- капризно спрашивала Еввочка, вырвавшись наконецъ изъ- материнскихъ объятiй. - Вотъ это письмо... такое смешное...
- Да, да... Была одна девушка, которую зовутъ тоже Еввочкой... Я хорошо знала ея отца... Опоздала на курсы, ищетъ переводовъ... Однимъ словомъ, самая обыкновенная исторiя. Боже мой, что это я болтаю,-- ведь ты еще не пила своего кофе?!.. - въ ужасе спохватилась Анна Сергеевна. - У тебя нетъ аппетита?!..
- А какое смешное письмо, мама... Буквы такiя тощiя, точно ихъ выдерживаютъ на самой строгой дiэте... голодныя буквы совсемъ, мама.
любимые бисквиты въ ароматный напитокъ, Анна Сергеевна все время любовалась ею и думала о томъ счастливце-мужчине, которому со временемъ будетъ принадлежать это живое совершенство. Да, бываютъ такiе безумно-счастливые люди... Отпивая кофе маленькими глотками, Еввочка продолжала болтать о смешномъ письме.
- Да, бываютъ и такiя письма,-- соглашалась Анна Сергеевна и почему-то вздохнула. - Мне иногда кажется, Еввочка, что ты не достаточно ценишь то, чемъ пользуешься даромъ. Ахъ, какъ намъ съ тобой нужно много-много работать!.. А ты иногда манкируешь своими переводами... Меня ужъ спрашивали въ редакцiи о статье, которую ты сейчасъ переводишь... Ты не понимаешь, какъ трудно доставать работу, и не ценишь этого. Да...
Еввочка посмотрела на мать улыбающимися глазами и ответила:
- А у насъ будетъ, наконецъ, абонементъ на оперу, мама? Я безъ ума отъ Фигнера...
Рекомендательное письмо Алексея Васильича было забыто на письменномъ столе Анны Сергеевны,-- это былъ осеннiй листъ, палый съ дерева дружбы...
1900.