Душа проснулась.
Еще съ вечера честная братiя маленькаго раскольничьяго скита, затерявшагося въ далекой и неприступной глуши Уральскихъ горъ, готовилась къ чуду, повторявшемуся изъ года въ годъ. Никто не зналъ объ этомъ чуде, кроме братьевъ-иноковъ, и они готовились къ нему целонощной молитвой.
- Братъ Касьянъ безпокоится,-- сказалъ первымъ келарь Пафнутiй. - Душа въ немъ начинаетъ просыпаться...
Скитъ назывался "На проталинке", потому что стоялъ на угреве горнаго откоса, где изъ горы выбивался холодный ключикъ, не замерзавшiй зимой. Собственно говоря, это была небольшая, вросшая въ землю избушка, разделенная внутри на три упокоя: въ крайнемъ направо помещалась моленная, где днемъ и ночью шла упорная раскольничья служба, въ крайнемъ налево устроена была келарня, а въ среднемъ братiя работала и почивала. Всехъ иноковъ было только пять человекъ, да и те едва тянулись. Бедный былъ скитокъ, и мало кто изъ раскольничьихъ милостивцевъ и доброхотовъ зналъ его, чтобы послать инокамъ подаянiе. Случалось братiи и голодать, особенно летомъ, когда въ скитъ нельзя было пройти ни конному ни пешему - не пускали болота. Что успевали запасти съ зимы, темъ и были сыты до осени. Трудно приходилось братiи, и давно бы она разбрелась въ разныя стороны, если бы не братъ Касьянъ.
Последнимъ пришелъ въ скитъ братъ Касьянъ, и съ нимъ пришла въ скитъ великая милость Господня, подкрепившая пустынножителей. Больше всехъ полюбился ему келарь Пафнутiй, и Касьянъ проживалъ всю зиму въ келарне. Онъ не выходилъ на общую молитву всю зиму, ни съ кемъ не говорилъ и молча сиделъ где-нибудь въ уголке. Пищу принималъ редко, и только изъ рукъ одного Пафнутiя.
Итакъ, все готовились къ чуду.
Стояла весенняя ночь, какая только бываетъ въ такой лесной глуши. Мохнатыя серыя ели пустили уже свои зеленыя лапки, почки на березахъ и осинахъ разбухли, изъ-подъ быстро тающаго снега выглянули желтыми глазками анемоны, кое-где на проталинкахъ высыпала яркая зелень. Смешанный лесъ облегалъ кругомъ, скрывая подъ своей столетней сенью тихую обитель.
Но этотъ лесъ оживалъ только ночью, начиная съ вечерней зари, когда начинала играть всякая птичка. О, это было великое чудо... Вся тварь ликовала. Пролетала съ теплаго моря перелетная птичка и хлопотала больше всехъ. Въ скиту всю ночь шла служба, слышалось тихое иноческое пенiе, и лесъ пелъ тысячью голосовъ, какъ живой.
А братъ Касьянъ лежалъ на своей лавочке въ келарне и слушалъ. Иногда онъ поднималъ голову и широко раскрытыми глазами смотрелъ въ окно.
- Братъ Касьянъ, близится часъ великой милости... - повторялъ келарь Пафнутiй. - Пролилась вода съ горъ, налетела всякая пташка изъ-за теплаго моря, пора и тебе воспрянуть!..
Братъ Касьянъ только вздрагивалъ и закрывалъ глаза. Исхудалъ онъ за зиму, въ чемъ душа держалась, и оставались живыми одни серые глаза...
Близилось утро. На востоке по небу легли утреннiя отбели. Где-то незримо наливался ликующiй утреннiй светъ, а тьма исчезала. Меркли желтые огоньки скитскихъ свечъ, кончалась иноческая служба, поднималось весеннее солнце.
- Пора... - сказалъ келарь Пафнутiй.
Вышла братiя изъ моленной и столпилась у выхода. Пафнутiй ушелъ въ келарню и вышелъ оттуда вместе съ братомъ Касьяномъ. Бледенъ былъ Касьянъ и едва могъ держаться на ногахъ. Его подхватили подъ руки и повели по скитской тропе къ ключику, у котораго земля прогрелась и зеленела весенней травкой. Касьяне шелъ съ закрытыми глазами и открылъ ихъ только тогда, когда раздалось иноческое пенiе. Онъ съ удивленiемъ посмотрелъ кругомъ, какъ проснувшiйся отъ тяжелаго сна человекъ. На щеке повисла слеза.
- Братъ Касьянъ, слышишь ли?
- Слышу... Былъ мертвъ и ожилъ.
Иноки плакали отъ умиленiя, плакалъ и Касьянъ: къ нему вернулась жизнь. Онъ виделъ и слышалъ и могъ говорить и удивлялся. Неужели прошла целая зима? Живая душа вернулась въ это изможденное тело, какъ перелетная птица въ старое гнездо. Братъ Касьянъ могъ теперь молиться и славить Бога.
Каждую весну повторялось это чудо, и все лето братъ Касьянъ оставался здоровымъ. Молился вместе съ другими, пелъ и читалъ, работалъ; а съ первымъ снегомъ его душа засыпала на всю зиму. Что съ нимъ было въ это время - онъ никому не разсказывалъ.
Да, чудо свершилось, и братiя шла въ келью, оставивъ Касьяна одного, чтобы онъ на вольномъ воздухе могъ отойти. Не нужно было мешать...
Вечерело. Отъ леса потянулись длинныя тени. Воздухъ похолоделъ. Солнце быстро клонилось на закатъ, а Касьянъ все еще стоялъ на молитве.
- Нужно его позвать,-- сказали тюки келарю Пафнутiю.
Келарь пошелъ на проталинку, а братъ Касьянъ лежитъ ничкомъ мертвый.
Душа проснулась въ последнiй разъ, чтобы больше не засыпать...
-----
только короткiе гости да земле, что у всехъ спитъ душа, и что есть другая жизнь...
1893.