Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "A"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 2. Размер: 13кб.
Часть текста: из мужчины раба. Ей никогда и ничего не было нужно, она ничего не требовала и была счастлива сознанием, что ее тоже любят – так, немножко, а все-таки любят. Меня эта покорность часто возмущала. Потом, у нас не было будущего, и мы о нем никогда не говорили, как не говорят в присутствии труднобольного о смерти. А самое ужасное – над нами висел длящийся обман. Вообще положение было самое скверное, особенно принимая во внимание, что в него отлилась моя юность. Письмо Пепки только иллюстрировало эту скверность. Я его разорвал в клочья, как собственный обвинительный акт, и пролежал на своей кушетке в молчаливом отчаянии целый день. – Молодость прошла – отлично… – злобно повторял я про себя. – Значит, она никому не нужна; значит, выпал скверный номер; значит, вообще наплевать. Пусть другие живут, наслаждаются, радуются… Черт с ними, с этими другими. Все равно и жирный король и тощий нищий в конце концов сделаются достоянием господ червей, как сказал Шекспир, а в том числе и другие. Мрачные мысли Пепки ответили на то настроение, которое я скрывал от самого себя. Мне было и обидно и больно, и в то же время я не мог не согласиться с Пепкой. Да, мой друг был прав, тысячу раз прав, хотя от этой правды ни ему, ни мне и не было легче. Приходилось ставить крест на грустный опыт первых двадцати пяти лет, вернее – на последние семь-восемь годов. Вместо жизни получался неясный призрак, что-то вроде тех китайских теней, какие показывают детям. Где же настоящая жизнь? когда она наступит? Боже мой, ведь ни один день не вернется… Как отлично понимал я обуревавшую Пепку жажду жизни – я страдал еще сильнее. Итак, я лежал у себя на кушетке и предавался самому отчаянному самоедству. Не хотелось ничего делать, читать, работать, двигаться, просто смотреть. На улице трещали...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: влюбленные женщины. – Черт возьми, она наводит на меня дурные мысли! – ругался Пепко, напрасно стараясь рассердиться. – Так я и в самом деле могу влюбиться в Анну Петровну… Она мне даже начинает нравиться. Я так не люблю, когда женщина первая начинает подавать реплики… Это мое несчастье, что женщины не могут видеть меня равнодушно… – У тебя просто расстроенное воображение, Пепко. Могу тебя уверить, что твоя единственная победа – это Любочка… Я начинал вообще замечать какую-то перемену в настроении Пепки. Отдавая должную дань концу лета, он часто принимал задумчивый вид и мурлыкал про себя: … От ликующих, Праздно болтающих, Обагряющих руки в крови, Уведя меня в стан погибающих За великое дело любви. [29] Мне лично было как-то странно слышать эти слова именно от Пепки с его рафинированным индиферентизмом и органическим недоверием к каждому большому слову. В нем это недоверие прикрывалось целым фейерверком каких-то бурных парадоксов, афоризмов и полумыслей, потому что Пепко всегда держал камень за пазухой и относился с презрением как к другим, так и к самому себе. Начались дождливые дни. Дунул холодный ветер. Пожелтевшие листья засыпали аллеи парка. По усвоенному маршруту я почти ежедневно обходил все те места, которые казались мне освященными невидимым присутствием Александры Васильевны. Да, она проходила здесь, садилась отдохнуть, а сейчас холодный ветер точно отпевал промелькнувшее короткое счастье. Да и было ли оно, это счастье? Оно начинало казаться мне мифом, выдумкой, плодом воображения… Но вот эти сосны и ели, которые видели ее, – значит, счастье было. Мое паломничество заканчивалось обыкновенно приютом доброй феи, она же и ундина. Помню, как мы подходили с...
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: эта надежда разбивалась о главное препятствие: не было денег на поездку. Таким образом, мне пришлось провести два ужасных лета в Петербурге, и я утешал себя только расчетами на третье. Но – увы! – и этой мечте не суждено было сбыться… Как раз перед последним экзаменом я получил письмо от отца, в котором было так много хороших советов и не было денег на поездку. Деньги, проклятые деньги! они отнимают у нас даже родное небо, родное солнце, ласки любимых людей, – одним словом, все хорошее и самое дорогое. Я очень любил и уважал отца. Это был простой и добрый, но строгий человек, смотревший на жизнь серьезно. «Перебейся как-нибудь лето в Питере, – писал он, – конечно, это тебе покажется скучным, но нужно примириться… Сколько есть людей, которые всю жизнь мечтают попасть в Петербург, чтобы посмотреть своими глазами на его чудеса, да так и остаются в своей глуши. Пользуйся случаем… Кончишь курс, поступишь в провинцию на службу, и еще неизвестно, удастся ли тебе в другой раз видеть знаменитую столицу». Милый старик, как он мило ошибался… Чудеса Петербурга – верх наивности. С какой радостью я послал бы к черту эти чудеса, чтобы умчаться туда, на дорогую родину. – Ну, что пишет старик? – угрюмо спрашивал Пепко, не поднимая головы от своих лекций. – Ничего особенного… Кстати, ты как-то говорил о даче. Если бы… Пепко поднял голову, посмотрел на меня и проговорил с решительным видом: – Дача должна быть… Ведь живут же другие люди на дачах, следовательно, и мы должны жить. – Все это – отвлеченные рассуждения, Пепко. – Рассуждения? Ты не знаешь простой истины, что человеку только стоит захотеть, и он все может сделать. Решительно все… Вот тебе пример: человека посадят в тюрьму, запрут железной дверью, поставят к двери часового. Стены толстые, каменные, окошко маленькое, с железной решеткой,...
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: Н. Мамина-Сибиряка, как и многих других русских писателей, родившихся в провинции (вспомним, например, Н. В. Гоголя, Н. А. Некрасова, И. А. Гончарова), складывалась в контексте двух духовно-ментальных полюсов: “малой родины” и “северной столицы”. В итоге в творческой биографии Мамина-Сибиряка отчетливо выделяются два петербургских периода: первый — юношеский, студенческий, в контексте литературного творчества Мамина получивший название “периода первого вхождения в литературу” (1872—1877 гг.), и период зрелого писательства (с 1891 г. и до конца жизни), инициированный во многом личными обстоятельствами (разрыв с первой женой, М. Я. Алексеевой, страстная взаимная любовь и гражданский брак с петербургской актрисой М. М. Гейнрих-Абрамовой). Между этими датами — 1877 и 1891 гг. — и располагается уральский период жизни и творчества Мамина-Сибиряка, длившийся, таким образом, чуть меньше полутора десятилетий. Но именно эти годы принесли Мамину литературную известность — в отечественную литературу и культуру писатель вошел прежде всего как “певец Урала”. Эта метафорическая перифраза уже давно стала универсальной: достаточно ее произнести — практически любой русский (причем необязательно уралец!) назовет имя Мамина-Сибиряка. Однако в первую очередь...
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: некотораго совершенства, именно научился смотреть на себя со стороны, какъ смотрятъ на чужого человека. Это былъ очень мучительный психическiй процессъ,-- процессъ самоотреченiя и потери всехъ личныхъ и особенныхъ правъ и преимуществъ. Что-то такое отпадало, что-то такое делалось лишнимъ и ненужнымъ, что-то такое забывалось, какъ забываются при пробужденiи самые яркiе сны, что-то такое уходило все дальше и дальше, и Арсенiй Павловичъ постепенно переставалъ чувствовать себя Арсенiемъ Павловичемъ. Черезъ день, ровно въ одиннадцать часовъ утра, являлся докторъ Зиминъ, восходящее медицинское светило. Это былъ типичный ставленникъ дамъ-патропессъ. "Вы не знаете доктора Зимина? Представьте, какой недавно былъ у него удивительный случай... да. Это нашъ Шарко"... и т. д. Докторъ Зиминъ, цветущiй, видный мужчина съ глазами на выкате и атласными руками, самъ охотно верилъ, что онъ немножко Шарко. Итакъ, "каждый черезъ день" докторъ Зиминъ входилъ въ богатый кабинетъ Елтухова и говорилъ жирнымъ басомъ: - Ну-съ, какъ мы себя ведемъ? - Все то же, докторъ,-- съ унылымъ озлобленiемъ отвечалъ пацiентъ. - Не одобряю, батенька... Докторъ присаживался на одну минуту въ кресло и сообщалъ какую-нибудь текущую новость, приготовленную за утреннимъ кофе. Онъ ее развозилъ потомъ по всемъ своимъ влiятельнымъ пацiенткамъ,-- другихъ у него по было. Къ Елтухову онъ являлся съ такимъ видомъ, какъ будто делалъ одолженiе, хотя получалъ за каждый визитъ двадцать пять рублей. Елтуховъ пригласилъ его въ минуту отчаянiя, повинуясь инерцiи, и теперь ненавиделъ ого, какъ безнадежно-глупаго человека. Увы! "немножко Шарко" былъ действительно глупъ... - Ну-съ, какъ наше сердце?-- спрашивалъ онъ по обязанности. - Продолжаетъ шалить? - Весьма продолжаетъ... - А мы устроимъ маленькую...