Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "A"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: академию, а там уж научат. Там собаку съели… Научат, как волчий хлеб добывать. На Троицком мосту нас пронял довольно свежий ветер, и Порфир Порфирыч малодушно спрятался за меня. – У меня личные неприятности с этим проклятым мостом, – объяснял он. – Сколько флюсов я износил из-за него… И всегда здесь проклятый ветер, точно в форточке. Изнемогаю в непосильной борьбе с враждебными стихиями… Мы едва дотащились до Симеониевской улицы. Порфир Порфирыч вздохнул свободнее, когда мы очутились за гостеприимной дверью. Трактир из приличных, хотя и средней руки. Пившие чай купцы подозрительно посмотрели на пальто моего спутника и его калоши. Но он уделил им нуль внимания, потому что чувствовал себя здесь как дома. – Агапычу сто лет… – здоровался он с буфетчиком, перекладывая деньги из правой руки в левую. – Пожалуйте… – приглашал лакей, забегая перед Порфиром Порфировичем петушком. – Там уж компания-с… Мы прошли общую залу и вошли в отдельную комнату, где у окна за столиком разместилась компания неизвестных людей, встретившая появление Порфира Порфирыча гулом одобрения, как театральный народ встречает короля. – Отцы, позвольте презентовать прежде всего вам юношу, – бормотал Порфир Порфирыч, указывая на меня. – Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно… Не в этом дело-с....
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: всю кровь въ жилахъ. Это былъ даже не страхъ, не отчаянiе и не малодушiе, а что-то совсемъ новое, еще не испытанное и роковое. Говоря сравненiемъ, больной точно переправлялся на какой-то таинственный, не изследованный еще материкъ, пока достигъ некотораго совершенства, именно научился смотреть на себя со стороны, какъ смотрятъ на чужого человека. Это былъ очень мучительный психическiй процессъ,-- процессъ самоотреченiя и потери всехъ личныхъ и особенныхъ правъ и преимуществъ. Что-то такое отпадало, что-то такое делалось лишнимъ и ненужнымъ, что-то такое забывалось, какъ забываются при пробужденiи самые яркiе сны, что-то такое уходило все дальше и дальше, и Арсенiй Павловичъ постепенно переставалъ чувствовать себя Арсенiемъ Павловичемъ. Черезъ день, ровно въ одиннадцать часовъ утра, являлся докторъ Зиминъ, восходящее медицинское светило. Это былъ типичный ставленникъ дамъ-патропессъ. "Вы не знаете доктора Зимина? Представьте, какой недавно былъ у него удивительный случай... да. Это нашъ Шарко"... и т. д. Докторъ Зиминъ, цветущiй, видный мужчина съ глазами на выкате и атласными руками, самъ охотно верилъ, что онъ немножко Шарко. Итакъ, "каждый черезъ день" докторъ Зиминъ входилъ въ богатый кабинетъ Елтухова и говорилъ жирнымъ басомъ: - Ну-съ, какъ мы себя ведемъ? - Все то же, докторъ,-- съ унылымъ озлобленiемъ отвечалъ пацiентъ. - Не одобряю, батенька... Докторъ...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: Пепку к Анне Петровне, упорно и несправедливо, как это умеют делать только безнадежно влюбленные женщины. – Черт возьми, она наводит на меня дурные мысли! – ругался Пепко, напрасно стараясь рассердиться. – Так я и в самом деле могу влюбиться в Анну Петровну… Она мне даже начинает нравиться. Я так не люблю, когда женщина первая начинает подавать реплики… Это мое несчастье, что женщины не могут видеть меня равнодушно… – У тебя просто расстроенное воображение, Пепко. Могу тебя уверить, что твоя единственная победа – это Любочка… Я начинал вообще замечать какую-то перемену в настроении Пепки. Отдавая должную дань концу лета, он часто принимал задумчивый вид и мурлыкал про себя: … От ликующих, Праздно болтающих, Обагряющих руки в крови, Уведя меня в стан погибающих За великое дело любви. [29] Мне лично было как-то странно слышать эти слова именно от Пепки с его рафинированным индиферентизмом и органическим недоверием к каждому большому слову. В нем это недоверие прикрывалось целым фейерверком каких-то бурных парадоксов, афоризмов и полумыслей, потому что Пепко всегда держал камень за пазухой и относился с презрением как к другим, так и к самому себе. Начались дождливые дни. Дунул холодный ветер. Пожелтевшие листья засыпали аллеи парка. По усвоенному маршруту я почти ежедневно обходил все те места, которые казались мне освященными невидимым присутствием Александры Васильевны. Да, она проходила здесь, садилась отдохнуть, а сейчас холодный ветер точно отпевал...
Входимость: 2. Размер: 13кб.
Часть текста: Пепко… Не молодость прошла, а юность, и особенно скверно прошла она для меня. Пепко по крайней мере утешался тем, что не было еще женщины, которая отнеслась бы к нему равнодушно, мог, наконец, ненавидеть женщин, причинявших ему столько неприятностей, а я даже не мог сказать и этого. Моя жизнь складывалась уже совсем кисло. Даже своим романом с Аграфеной Петровной я не мог похвастаться, потому что она во мне любила не меня даже, а собственное неудовлетворенное чувство. Я это отлично понимал. Сама по себе она была очень хорошая женщина, с здоровыми инстинктами и честная – не головной честностью, а по натуре. В ней была только одна порабощающая черта – это та женская покорность, которая делает из мужчины раба. Ей никогда и ничего не было нужно, она ничего не требовала и была счастлива сознанием, что ее тоже любят – так, немножко, а все-таки любят. Меня эта покорность часто возмущала. Потом, у нас не было будущего, и мы о нем никогда не говорили, как не говорят в присутствии труднобольного о смерти. А самое ужасное – над нами висел длящийся обман. Вообще положение было самое скверное, особенно принимая во внимание, что в него отлилась моя юность. Письмо Пепки только иллюстрировало эту скверность. Я его разорвал в клочья, как собственный обвинительный акт, и пролежал на своей кушетке в молчаливом отчаянии целый день. – Молодость прошла – отлично… – злобно повторял я про себя. – Значит, она никому не нужна; значит, выпал скверный номер; значит, вообще наплевать. Пусть другие живут, наслаждаются, радуются… Черт с ними, с этими другими. Все равно и жирный король и тощий нищий в конце концов сделаются...
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: как-нибудь лето в Питере, – писал он, – конечно, это тебе покажется скучным, но нужно примириться… Сколько есть людей, которые всю жизнь мечтают попасть в Петербург, чтобы посмотреть своими глазами на его чудеса, да так и остаются в своей глуши. Пользуйся случаем… Кончишь курс, поступишь в провинцию на службу, и еще неизвестно, удастся ли тебе в другой раз видеть знаменитую столицу». Милый старик, как он мило ошибался… Чудеса Петербурга – верх наивности. С какой радостью я послал бы к черту эти чудеса, чтобы умчаться туда, на дорогую родину. – Ну, что пишет старик? – угрюмо спрашивал Пепко, не поднимая головы от своих лекций. – Ничего особенного… Кстати, ты как-то говорил о даче. Если бы… Пепко поднял голову, посмотрел на меня и проговорил с решительным видом: – Дача должна быть… Ведь живут же другие люди на дачах, следовательно, и мы должны жить. – Все это – отвлеченные рассуждения, Пепко. – Рассуждения? Ты не знаешь простой истины, что человеку только стоит захотеть, и он все может сделать. Решительно все… Вот тебе пример: человека посадят в тюрьму, запрут железной дверью, поставят к двери часового. Стены толстые, каменные, окошко маленькое, с железной решеткой, пол каменный, – одним словом, каменный мешок. И все-таки люди уходят из тюрьмы… А почему? Потому что умеют сосредоточить свое внимание на одном пункте. Сидит человек год, два, три и все думает об одном, и уйдет в конце концов, потому что у него явится такая комбинация, которая не снилась во сне ни архитектору,...